Прошу отнестись с пониманием

Опубликовано фото

Телеграфируйте! Звоните! Стучите! Человек, раздетый наголо, Убил! Оделся! Разлюбил! Кричите! Радуйтесь! Пишите! Его сердце отплакало Охладело, От немого безрассудства, Как тело Уснувшего в снегу безумца. Теперь граммофонной игле Не царапать, Не резать, Не ранить! Акцентом сельским Не бить, Не ломать, Не калечить Он стахановец в делах Любовных и глупых сердечных. Не склеить, Не сшить его память. Пишите! Звоните! Стучите! Он забыл! Разлюбил! Оделся!

Опубликовано фото

Опубликовано фото

Когда-то мы с тобой на угасающем рассвете Дружили, пили, и казалось, будто впереди Десятки или сотни дней, подобных этим, Но как-то дружба вдруг осталась позади. Тебе и мне теперь всего с лихвой - довольно. Ведь у тебя одна семья, а у меня - другая. И знаешь, вспоминать, на удивление, не больно, Ведь я тебя уже давно совсем не знаю. Лицо и имя, голос, вроде, точно те же, Вот незадача - половины больше не сказать. Смешно, что даже ничего не встало между, Но мне все реже хочется тебя упоминать. Угасло тихо, словно незатейливым рассветом, Бездарно, молча, может, слишком неспеша. Но странно, как дружил тогда вот с этим Теперь знакомым, - ведь сейчас бы никогда.

Ну ж кто захочет в этом темном море Случайно утонуть и душу не сберечь? А может, и захочет, только горе Все превратит в одну большую печь Ну кто ж захочет на краю обрыва Шагнуть и больше в небо не смотреть? А может, и захочет, только в мире Нам будет больше нечего беречь Ведь если каждый вдруг утонет и шагнет И если каждый вдруг не промахнется, То станет меньше любовей и невзгод. Тогда никто и ниоткуда не вернётся.

Нашел тут кое что из старого, понял, что пока конкретно это стихотворение или песню (определится не в силах) переплюнул не смог. Хотя начало, откровенно говоря, не лучшее. Слоями спокойствия и отваги, Тарелкой прокисшей небесной браги, Слоями, цепями, блядями лихими, Конвульсиями хер знает какими. Ржавого центра мёртвым ядром, Пропитой плаценты дырявым ведром, Океаном разлитым придуманных раев, Под забором из цинка сгоревших сараев Рогами оленьими у стены, Криками, воплями из дыры, Сатирой печальных, сатирой убогих, Сатирой ангелов, целующих ноги. Бумажным корабликом мелочной ссоры, Пройдя до конца больниц коридоры, Увидев свет, не увидишь ада, Не познаешь свет, коль не выпьешь яда Порохом грязных свинцовых патронов, Оградой шатающихся загонов, Убивать и прощать- это вам не строить, Убивать, забывать и не беспокоить Рогами оленьими у стены, Криками ,воплями из дыры, Сатирой печальных, сатирой убогих, Сатирой ангелов, целующих ноги. Айсбергом мысли, словно синицей, Читать до дыр пустые страницы, Вечной бутылкой паленой водки, Залитой прямо в жадные глотки, Квадратным черепом старых понятий, Зубами седыми историей распятий, Пилат заплакал, замучив Христа, Ничего не бывает спроста, Ничего не бывает спроста.

Опубликовано фото

Любое творчество сравнимо с приступом рвоты. Только при привычной нам интерпретации процесса человек блюет содержимым желудка, а тут он брызжет в разные стороны чувствами, кстати говоря, в обеих ситуациях результат оставляет след, правда, в первом случае это след на паласе, который придется оттирать, а во втором след душевный. Поэтому ключевой задачей любого поэта, писателя, художника, является умение вставить два пальца в рот и насильно вызвать чувственно-рвотные позывы. Чтобы творить именно тогда, когда этого хочется. Кто-то может сказать, что в таком случае это перестанет быть творчеством, но кто они такие, чтобы судить!?

Время идет, тенденции общества становятся всё абсурднее. Можно понять желание человека самовыражаться, оно было всегда, сейчас количество возможностей, а соответственно и количество «самовыражающихся» просто стало больше. Проблема тут в том, что в жалких попытках обрести некую заветную идентичность и не быть, как все, люди становятся на удивление однотипными. Ещё чуть-чуть и отличиться в обществе можно будет только набив большими, желательно разноцветными буквами слово «ХУЙ» на лбу. Но пройдет время, это войдет в моду и надо будет выделяться уже по-другому, придется подойти к делу с выдумкой и начать бить латиницей.

На фоне многогранного вранья И в мире однотипного двуличья Стеклянный гроб стоит в дверях, В нем труп, гниющий так трагично. Он как живой, он ходит, говорит И смотрит недовольным глазом, Все так же пьет, все так же спит, Выдумывая множество отмазок. В шкафу из мелко рубленного хамства И в ящиках уже ненужных слов, Не разделив любовь и постоянство, Запутавшись в названьях городов, В их цвете, запахе, душе и вкусе- Замылено, какой теперь нужней, Пусть тянет в тот, который черный, Ну а живешь-то там, где голубей. Не торопитесь с выбором миров, От них зависит фон и настроение, Наполненность всех ящиков, шкафов. И ваша жизнь, и ваше отраженье.

Был бодун, и было утро, Было гадко на душе, Словно сердце проституткой Раскачалось на петле. Я не помнил, и не знал я, Что вчера, зачем и как, Точно мозг мой брошен в пламя, Ведь болит не просто так. Начал думать. Было стыдно, Красной зеленью бледнел, Оттого что помнить, видно, Я тогда уж не умел. И следы недавней ночи Были как для мухи мед, Хоть хотел я знать не очень Событийный тот черед. Но однако все болело, И решил я: позвоню, Чтоб узнать, в какую тело Угодило западню. Мне рассказывали сказки, Мол, я с лестницы упал. И кому-то строил глазки - Потому горит фингал. Я не верил, отрицал все, Говорил, мол, я не я, Это все какой-то пьяный, Он подобие меня. А затем прислали фото. Там стена, гипсокартон, И в него я, как в болото, Провалился сквозь балкон. Как так вышло, я не знаю, Да и знать уж не хочу. Но теперь я не бухаю, Лучше тихо посижу.