СЛИШКОМ ЛИЧНОЕ

— Не бойтесь, Лариса Дмитриевна, — прошептал он, его дыхание обожгло мою щеку. — Я не причиню вам вреда. Я просто... не могу больше сдерживаться. Руки дрожали, когда я нащупывала кнопку вызова диспетчера. Сердце билось так громко, что, казалось, его слышно во всем здании банка. — Анатолий Викторович, пожалуйста, включите лифт, — прошептала я, стараясь не смотреть ему в глаза. — Через минуту, — его голос был хриплым. — Дайте мне хотя бы минуту побыть рядом с вами. Это была не первая минуту. Это был уже третий месяц ада...

Когда Максим Валерьевич в первый раз посмотрел на меня не как на мебель, а как на женщину, я поняла — моя жизнь больше никогда не будет прежней. Это случилось в дождливый четверг. Я работала секретарем в его компании уже полтора года. Приходила к восьми утра, варила ему кофе, принимала звонки, записывала на встречи. Обычная серая мышка в скромном костюме из масс-маркета среди сияющих топ-менеджеров в брендовой одежде. Максим Валерьевич для меня был недосягаемой звездой. Красивый, успешный, богатый...

Я поняла, что меня предали, когда увидела на столе в кухне два бокала от вина. Один — мой любимый, с тонкой ножкой, подарок мамы на день рождения. Второй — обычный, из нашего повседневного набора. Но дело было не в бокалах. Дело было в помаде на краешке того, обычного. Ярко-красной, дорогой. Такую помаду покупает только одна женщина в моем окружении — моя лучшая подруга Катя. Руки задрожали, когда я взяла бокал. Муж был в командировке уже неделю. Вернуться должен был только завтра. Так кто же пил вино в нашей кухне вчера вечером? И главное — с кем? Мы дружили с Катей двадцать лет...

Когда я впервые увидела его, он стоял у окна в халате цвета слоновой кости и смотрел на заснеженную Москву. Широкие плечи, седина на висках, усталые глаза успешного человека. В руках — чашка кофе, который я только что принесла. — Спасибо, — сказал он негромко, даже не обернувшись. Я молча собрала полотенца и направилась к двери. Обычный постоялец, обычный номер люкс, обычная работа горничной в пятизвездочном отеле. Что тут особенного? Но что-то заставило меня задержаться. — Простите, — его голос остановил меня у порога...