Роман Никитин

Истории начали набирать обороты, когда я сам уже начала верить своим словам. Будто это правда случалось и такое ощущение, что я это на самом деле переживал уже некоторое время назад. Они внимательно слушали мои истории и правда думали, что где-то там я ходил по непроходимому и добывал недобываемое. Видимо чувство самоубеждения у меня оказалось очень сильным. Игра со своим разумом зашла слишком далеко и многие выдуманные истории уже и не казались мне выдуманными. Так изящно показывать для других необыденные вещи обыденными произошедшие со мной, начало получаться ещё с раннего детства. Часть 1: Следы на потолке В восемь лет я рассказал родителям, что по ночам к нам в комнату приходит ледяной олень. Он оставляет на потолке следы своих копыт, а утром они тают, как иней. Мама смеялась, называла это сном, и говорила, что пора бы мне уже перестать играть в игры на компьютере, что из-за них у меня голова идёт кругом, но я настаивал: «Он стучит копытом в окно, когда хочет войти». Я даже нарисовал его — рога из лунных лучей, глаза как два озера. Однажды ночью я проснулся от шума и увидел — тень рогов скользила по стене. С тех пор я верил, что он настоящий. Маме надоели мои рассказы об этом олене, и в итоге запретила мне включать компьютер, и больше я не рассказывал ей об этом ледяном олене и сам каждое утро искал на потолке следы. Иногда находил — у потолка ближе к окну, на потолочных панелях и у верхней части стены над окном балкона своей комнаты... Часть 2. Встреча с волком. Мне было одиннадцать, когда я заблудился в старом лесу. Ветер шептал сквозь листву деревьев, а тени тянулись ко мне, будто живые. Я плакал, прижавшись к одному из больших деревьев, пока не услышал шорох. Из чащи вышел волк с глазами, как янтарь и серой густой шерстью. Он не напал. Вместо этого повел меня по тропинке, усыпанной светлячками, к дороге домой. Когда я зашёл в дом и рассказал что случилось, все смеялись. Но я знал — его дыхание было теплым на моей ладони, а на ботинке осталась шерсть, которая к утру исчезла. Часть 3. Сейчас мне почти двадцать пять — и я пишу эту историю о своих «приключениях». И в некоторые истории я правда и сам верю, что я будто "разговаривал с мхами в тайге". И вы, наверное, хотите спросить: «Как я отличаю правду от вымысла?» .... И знаете, мне всё еще снится тот самый олень. И он говорит: «Ты стал неплохим рассказчиком». И сейчас я просыпаюсь с мыслью, что настоящий я — там, в тех историях.

Несломленный Артем сидел за своим рабочим столом, уставившись в монитор. В офисе было тихо, только слышался стук клавиш и редкие перешептывания коллег. Он ненавидел эту тишину. Она всегда казалась ему фальшивой, как будто все вокруг играли роли в каком-то спектакле, где главное — не выделяться. Но Артем играть не умел. Он никогда не умел. — Ты слышал? — тихо спросил сосед по кабинету, Дмитрий. — Кажется, Сергея увольняют. Артем поднял голову. Сергей был хорошим парнем, тихим и трудолюбивым. У него недавно родился ребенок, и он пропустил несколько дней на работе, чтобы помочь жене. Начальник, сухой и расчетливый человек, видимо, решил, что это непозволительная роскошь. — Почему? — спросил Артем, хотя уже знал ответ. — Не справился с проектом. Семья, понимаешь, — Дмитрий пожал плечами, как будто это было естественно. Артем встал. Его лицо горело, а в груди клокотало что-то горячее и неудержимое. Он прошел по коридору, толкнул дверь кабинета начальника и увидел Сергея, который стоял с опущенной головой, а перед ним — начальник, холодный и непреклонный. — Ты не можешь его уволить, — сказал Артем, не давая себе времени на раздумья. Начальник поднял бровь. — Это не твое дело, Артем. У него были обязанности, и он с ними не справился. — У него родился ребенок! — голос Артема дрожал от гнева. — Ты хочешь, чтобы он бросил семью ради твоего проекта? Ты вообще человек? Кабинет замер. Сергей смотрел на Артема с благодарностью и страхом. Начальник медленно встал, его лицо стало каменным. — Ты уволен, — сказал он Артему. — Собирай вещи и уходи. Артем не стал спорить. Он знал, что это бесполезно. Он вышел из кабинета, прошел мимо коллег, которые избегали его взгляда, и собрал свои вещи. Дмитрий пытался что-то сказать, но Артем лишь покачал головой. Он знал, что они все думают: "Зачем лезть? Надо было промолчать." Дома его встретила жена. Она уже знала. Ее глаза были полны слез, но она не плакала. — Почему ты всегда должен быть таким? — спросила она. — Почему ты не можешь просто... быть как все? Артем не ответил. Он не знал, что сказать. Его принципы были его сутью, и он не мог их предать, даже ради спокойной жизни. Дни шли. Артем искал работу, но везде сталкивался с тем же: ему говорили, что он "слишком принципиальный", что "нужно быть гибче". Друзья советовали "не лезть на рожон", а семья все чаще смотрела на него с укором. Однажды, сидя в парке, он заметил группу людей, которые спорили о чем-то с горящими глазами. Он подошел ближе и услышал, как они обсуждают несправедливость в мире, как они хотят что-то изменить. — Вы тоже... несломленные? — спросил он, и они засмеялись, но не зло, а с пониманием. С тех пор Артем нашел свое место. Он больше не был один. Вместе с новыми друзьями он создал небольшое сообщество, где честность и принципы ценились выше удобства и выгоды. Они не меняли мир, но они меняли себя и тех, кто был рядом. Артем понял, что его борьба имеет смысл. Даже если она не приносит мгновенных плодов, она делает его тем, кто он есть. Несломленным.

Куда-то свернул, не заметив, Носом по дорожкам рыская, Усы свои втыкая в сугробики Иду по следам, где тащили гробики. По следам, снег соленый от слез По следам и лепесткам цветов, Что отпали с цветов на гробиках. Которые несли из домиков. Как собака бродячая иду куда-то Усы втыкая в сугробики, Может и я когда-то был В одном из тех гробиков. А на другом, соседнем переулке Гуляют люди и гремят бутылки, Кто-то ругается громко матом А кто-то просто идёт куда-то. И нет никому абсолютно дела Что у соседей справа и слева, Что происходит на другом конце улиц Может там кто-то живёт, а может и умер. Может когда то я был Одним из тех кто ругался матом, А может и вовсе другим, А может и вовсе не был.

Повенчались в непогоду Нелюбимые друг другом, Приглашенные их гости Выливали на друг друга. И при танцах наступали Их ноги на друг друга, И их танцы превращались В искромётные салюты. И друг друга не любили Головами будто бились, Гости милые и злые Гордостью слепые. Ну и вдруг, внезапно в зале Раздается яркий смех, Нелюбимые друг другом Обручились на зло всем. Как Ромео и Джульетта Но исход совсем иной Полюбилися друг другом И прожили вместе век.

Постоянная борьба за ничто У ветра с ветвями леса, Как и внутри у меня ничто Бьётся между собою с чем-то. Там не то, и здесь не так Будто бы нет ничего совсем, Мой ветер бьётся внутри к костям Рёбрам напевая песни. Поет ни о чем, одиноко, В храме для белой кости И стены его забыли давно Что же такое гости.

🌗🖤

Будто бы мир изменил свой вектор Будто мы изменились летом, И будто бы в голове стало тихо, На время, внутри и без криков. Мысли сбежали на миг И в пустоте паутина, Мне одиноко так жить, Без больших разливов. Осень простит мне моё одиночество, И вернёт мне все мысли с ветром, Ведь мы живём лишь когда нам больно, Мы живём лишь когда нас двое.

Я был в одном добром месте - В столице Золотой Хохломы. Город парижской застройки, В России, недалеко от Оки. Золотые не только росписи, Золотые там были и люди, Друг друга все знали в округе, Оберегали родных от беды. В моей голове постоянно сидит, Славный город, парижской застройки Где площади друг к другу всегда вели, Этот город в России, недалеко от Оки. Я бы вернулся туда, погостить Но моя дорога ведёт иначе. Я буду всем о тебе говорить, Славный город Золотой Хохломы. ❤️

Я всегда буду тем, кто ищет Тебя между строк и молитв. Я всегда буду тем, кто пишет, Для тебя в дождливые дни. На пальцах моих, в фалангах Кроется что-то святое - Ты, Я ими пишу вечерами, О том как люблю дожди. Ливнями смоет все краски. Ими я рисовал себе маски И только лишь ливни мои Знают, что прятали краски. Я всегда буду тем, кто ищет, Дороги размытые ливнями, Я всегда буду тем, кто пишет О тебе, для тебя и под ливнями.

Что-то сломалось снова И как починить я не знаю, В инструкции просто - Соединить все болтами. Но болтов совсем нет, Да и инструкция не подходит, Мой механизм не похожий Он какой-то уж сложный. У него не простая сборка Он без выключателя, сбоку Он ломается просто И собирается сложно. Мастер по сборке где-то Пропавший над небом И подсказать мне не может Как обратно собрать все это. Я долго сидел с механизмом, Собирал по рассказам и книгам, Работает вроде теперь он лихо, Но работает совсем не тихо. Он постоянно гудит и скрипит, Подтекает слегка и горит. Это мой механизм, а мастер в нем - Ты Приходи ко мне чаще и заводи как часы.

как ты.

Висит на шее моей гиря От того испорчена походка, Что-то в ней находят и другие И под весом моя тонет лодка. Меня грузили днями мысли, Ночами приходя ко мне во снах Меня губили и рубили С любовью оставляя шрам. Я менялся и менялись люди, Изменения внушали страх, Грузив на шею мою гири, Пытаясь уронить меня к ногам. Но мысли были тяжелее, А гири становились легче, Моя проблема в голове И мне с гирей было легче.