Авторские рассказы Дмитрия BonSuare-S

Каменная плита разлетелась, брызнув крошевом осколков и бонусные балы посыпались на виртуальный счет. Радостно звеня они принесли чувство глубокого удовлетворения и уняли достававший меня неутолимый зуд. Зудела макушка, зудела с того самого момента как я заметил эту удивительную кирпичную конструкцию непонятным образом подвешенную в воздухе. Несколько рядов грубой кладки, вроде бы ничего не обычного, если бы они не висели в воздухе и не вызывали непреодолимое желание изо всей молодецкой дури врезать по ним. То, что врезать хотелось почему-то головой, стало очередной странностью этого непонятного мира...

Мерное таканье метронома сегодня раздражало как никогда. Каждый щелчок упруго отдавал в уши, стоматологическим буравчиком ввинчивался в мозг и взрывался с гулким бумом. Ещё гуляли по извилинам отголоски взрыва, как раздавался следующий щелчок, снова свист бормашины и снова взрыв. - Откуда вообще у него на столе появилась эта адская машинка? Анатолий Борисович напряг сознание, пытаясь вспомнить происхождение проклятого агрегата, чем спровоцировал новый приступ мигрени. Покосившись налитым кровью глазом на чёртову стукалку он представил как схватит её со стола с размаху бросит на пол и ещё припечатает сверху каблуком для верности...

Навершие посоха ухнуло в мягкий живот, как в пуховую перину. Людка «Косая», в миру Косыгина Людмила Фёдоровна, охнула и, схватившись за живот обеими руками, рухнула на спину. -Бляяя, дед, за чтоооооо??? Посох поднялся и снова опустился, целя в живот. -Руки убери, глупая! Руки говорю, убери, переломаю пальцы, тебе же хуже будет!!! Дед Мороз, в красном кафтане, с бородой, с усами, в шапке как положено, дождался, пока несчастная бомжиха уберёт дрожащие руки и снова ударил посохом в низ её живота. Потом ещё раз и ещё. «Косая», уже не сопротивляясь, только сучила ногами, пытаясь отползти подальше. Так прекрасно начавшийся вечер, превратился в кошмар...

Единственным пятном света, загадочно мерцавшим во мраке комнаты, был монитор ноутбука стоящего на журнальном столике. Кроме сего девайса на столе стояла банка от шпротов, давно используемая как пепельница, пустая бутылка от пива, используемая с теми же целями, и какой то непонятный заплесневелый кусок. Возможно когда-то это была пицца, или сыр, или ещё что-то сьедобное, точнее понять, что скрывается под пушистой шубкой не получалось, так как разбросанные там и сям крошки тоже были "утеплены" подобным образом. Царивший в комнате холод частично оправдывал такое отношение пищевых отходов к жизни, дубак стоял жуткий...

Евдокия Карловна грустно посмотрела на остаток в пузырьке с корвалолом. Оставалось на самом дне и хватить на создание того самого аромата который мог придать соответствующий антураж её однокомнатной юдоли скорби и печали, никак не могло. Может только если водой разбавить? И намазать не только на шею и щёки, но и пропитать пуховой шарфик, которым, несмотря на жару позднего мая плотно замотать шею. Точно! Так, ещё плотно закрыть простенькое деревянное оконце, обе рамы, опустить тяжёлые портьеры, оставив только щель между ними, что б пылинки, весело заскакавшие в пробившемся лучике света, подчеркнули созданное впечатление ветхости и одиночества...

Накрапывающий осенний дождик совершенно не омрачал праздничного настроения Рудольфа Яковлевича. Он радовался сегодняшнему дню, как маленький мальчик радуется дню своего рождения. Ощущение праздника, не покидает его, не смотря ни на погоду, ни на прочие, не зависящие от него неприятности. Рудольф Яковлевич радовался утром, когда собирался на работу, а Илоночка ещё сладко сопела, уткнувшись своим очаровательным носиком в подушку. Радовался по дороге на работу, стоя в привычной утренней пробке и предвкушая вечер, когда пролетит эту же стометровку подобно метеору. Даже отпроситься у добрейшего Петра Георгиевича получилось радостно...