Дверь в стене ведёт в библиотеку

Полет. Про Васю. Поняла, что опубликовала эпизод "Про Васю" "Таблетки", но с самим Васей вас так и не познакомила. Когда-то я начинала публиковать серию зарисовок про этого персонажа в ИГ, но случился синдром самозванца😔 Спустя довольно долгое время я все-таки хочу, чтобы этот герой жил в сети))) Очень его люблю. Эпизод первый. Полёт. Смотрите! Смотрите! Самолет! Знаете, я очень хочу летать! Как птицы! Чтобы увидеть много разных стран. А может, я смогу увидеть другие планеты или целые галактики… Хотите, расскажу вам о себе? У меня есть мама и папа. Они самые добрые и красивые! Нет, не подумайте, что другие уродливые или злые! Ни в коем случае! Просто, они – мои! Папа очень любит маму, а мама – папу. Это, наверное, потому, что папа умеет интересно рассказывать про все-все на свете, с ним никогда не скучно, а мама красиво поет и вкусно печет пироги. После свадьбы их любовь становила все больше и больше, и когда она стала совсем большой, такой, что не могла поместиться в двух сердцах, то родители решили ей поделиться с кем-то еще – так появился на свет я. Это произошло в ясный осенний день, когда солнечные лучи, притаившись на золотистых листьях, играют в прятки с ветром. Мама говорила, что я много ел, кричал и постоянно хотел на ручки. Это, наверное, потому, что все вокруг казалось таким большим. А потом я рос, и мир стал таким… таким… моим. Мама рассказывала и показывала мне много интересного. Я лежал в коляске и смотрел на небо, которое было разным, но всегда завораживающе красивым. Наверное, я тогда и влюбился в него. Папа показывал всякие штуки, собирал со мной башни из кубиков, играл в футбол. Сейчас я уже большой, мне почти шесть лет, а тогда кубики отнимали у меня много сил. Знаете, недавно я услышал песню про колокольчик и сказал маме, что знаю ее. Мама, говорила, что такого не может быть. Оказывается, когда я только родился, мама не смогла вспомнить колыбельную и спела этот романс (так она назвала песню). Представляете? Потом мне пришла в голову мысль, что эти стихи нужно выучить, только я в них пока ничего не понимаю. А как можно запомнить то, что не понимаешь? Мама успокоила, сказав, что когда я стану совсем большим, то смогу понять и запомнить. Стихи я люблю. Мы с мамой много их читаем. С ними мир становится еще интереснее. А потом я узнал, что стихи пишут люди, которых называют «поэты». Наверное, я тоже стану поэтом. Потом, когда научусь летать. Знаете, что самое главное в стихах? Они, как и люди, рождаются от любви. Так пап говорит. Ну, вы знаете…

Едва уловимое Люблю осень. Она сообщает нам о себе сперва легким дуновением ветра. Вот он немного нахально играет волосами, ветвями и краем рубашки. Потом нас затапливает красками листвы, поздних цветов, стеклянной прозрачностью неба. Душа уже переполнилась красотой, жадно впитывает ее каждой клеткой. Со временем приходят дожди, холодные ночи и грусть по яркому короткому периоду, ожидание зимы.  И вот в одно утро, когда ещё горят фонари, я иду домой и улавливаю запах опавшей листвы: влажный, немного пряный и едва уловимый. «Я с тобой, я здесь, меня можно вдохнуть». На миг - со мной снова прозрачное высокое небо, ласковое уставшее солнце и золото листвы. Я здесь! Я живу!

Мне нравится то, что я выбираю... Думаю, вы видели на упаковке человечка, выкидывающего мусор в урну. Это - лишь обозначение бытовых отходов, не пребующих специальной утилизации, а в детстве брат говорил, если принести такую упаковку в специальное место, можно выиграть приз, только, где это место и какой приз - он не знал. В 90-е с утилизацией мусора и переработкой, были проблемы, особенно в небольших городах (я в таком росла). На улицах почти не было урн, потому что их ломали. Мусор валялся всюду, были стихийные свалки. Если стеклянные бутылки, алюминиевые банки, металлы дети и местные алкоголики сдавали за деньги, то бумага и пластик никого не интересовали. Родители говорили, что в СССР мукулатуру собирали в школах и на работе, а потом все резко закончилось вместе со страной. Помню, мечтала, что появятся машины, которые будут работать на мусоре, а люди научатся убирать за собой. Время прошло. Бумага и пластик так же занимают первое место среди отходов. Но я все чаще говорю вторсырье - и не только я. Во дворе дома - синий контейнер для стекла, ПЭТ и бумаги. Есть "Собиратор", на сайте которого можно разобраться во фракциях, понять, как подготовить ресайклинг, и где сдать. Есть "Среда роста" и другие активисты, которые проводят акции, принимают вторсырье и отправляют на переработку. В сумке всегда есть пакет и перчатки, потому что убирать - не стыдно. Я мою пластик, стекло, показываю детям, что лучше выбирать продукты, упаковку которых можно переработать, и не кладу бананы в пакет. Мне нравится, что в школах снова собирают макулатуру. И где-то есть, пусть немного, установки, перерабатывающие органику в топливо, а там - и до машин недалеко. Если вначале кажется, что обозначения на упаковке слишком сложны, то спустя время уже сложно не помыть бутылку, не сдать батрейки или просто выкинуть бумагу - меняется мышление. И теперь, смотря на того человечка на упаковке, я знаю, куда эту упаковку отнести, и что я выиграю - маленький шанс сохранить планету.

Самозванец Ко мне заходил Самозванец. Пришёл внезапно, не разуваясь, прошёл в комнату, уселся на диван, закинув ноги на стол. - Что? Работаешь? - Я тебя не ждала! - не отрываясь от монитора, продолжаю писать. - Ты никогда меня не ждёшь... Затылком чувствую, как он сверлит меня пристальным взглядом дьявольски синих глаз. - А я все равно прихожу. Хоть бы кофе мне предложила... - Зачем? - чувствую, как во мне начинает шевелиться раздражение. - Ай-я-яй! Какая неблагодарность! Помнишь тот роман, который ты начинала? Кто тебя отговорил? Сколько глав написала? Десять? - Самозванец взял ручку со стола и начала вертеть в руках. - Семь! - Вот этой самой ручкой... Удивительная сентиментальность - менять стержни и хранить корпус... - незванный гость усмехнулся. - Скорее, рациональное потребление. - Ах, да! Как я мог забыть? Мы же ещё и мусор сортируем. - произнёс он с издевкой, положил ручку и внимательно посмотрел прямо перед собой. - Так о чём это я? - О романе! Сидела бы сейчас и страдала, что тебя не поняли. Как с тем ответом на стихи в шестом классе - помнишь? - Ты ещё началку вспомни! Слушай, это смешно! - я повернула голову и посмотрела ему прямо в глаза. - Вот именно - смешно! А тот сборник, в институте? Как там? ... Но я люблю, хоть это сложно, Таким, как есть, - другого не дано. - деланно выразительным тоном продекламировал он. - Ты же испугалась. - Да, испугалась, что от меня ничего не останется - так нельзя править стихи! Дело в том, что в институте я выиграла право на публикацию в сборнике, но редактор решил исправить тексты на свой лад. - То-то же! Раньше ты была сговорчивее: и стихи писать перестала, и страницу с рассказами в Instagram* забросила. Повод-то какой красивый - "некому рисовать иллюстрации" - я прямо-таки гордился тобой. Так, были одинокие вбросы под фотографиями, да пара лайков к ним - ничего серьезного! Сейчас, говорят, Дзен завела - непорядок! - Давай я сама решу, что порядок, что - нет! Я, может быть, в первую очередь пишу для себя, а если мои тексты кому-то понравятся, то это только укрепит меня в желании продолжать. - я смотрела своему Самозванцу в глаза и понимала, что больше его не боюсь. - Ха-ха-ха, какие мы смелые! Только на сколько твоей смелости хватит? Ты не всегда будешь на коне! За одну неудачную статью тебя чуть не уволили. Помнишь, как ревела в туалете, когда редактор предложил искать другое место работы? - он явно пытался вспомнить все мои неудачи. - И? Не уволили же. У меня не было опыта, сроки горели, и тема была не близка - все ошибаются. Я же её переписала. Как будто бы меня не "попросили", если бы я отказалась вообще писать на эту тему? А потом было много удачных статей, благодрственных писем, текстов для детского сада и школы. Чем больше я возражала, тем менее явной становилась фигура моего оппонента. - А дневники? Как они красиво горели? Ты думала их никто не прочитает, кроме тебя? Помнится ты тогда в сотый раз убедилась, что мир опасен и полон предательства, - он явно получал удовольствие, вспоминая мою боль. - Я не могу отвечать за поступки других людей. К сожалению, я ошиблась, доверилась не тому человеку. Если всего бояться, то зачем тогда жить? Так сложилось. Да, мне было больно, но это мой опыт, он теперь есть часть меня. Я могу об этом спокойно говорить. Тебе не удастся меня этим задеть. - я спокойно улыбнулась. - Света-Света, ты меня разочаровываешь! - Самозванец вздохнул. - Так это же прекрасно! Не находишь? - я вопросительно подняла бровь. - Думаешь, у тебя есть шансы? Опять про полёты мне будешь рассказывать? - Тьфу ты! Какая чепуха! - Думаю! - я развела руками. - И это всё? А где оправдания, самобичевание? Где чувство вины за свою никчемность в конце концов? - Я так и не играю! - Нету! - чуть слышно выдохнула я и повторила по слогам, - Не-ту! Фигура самозванца стала прозрачной и ещё долго незримым укором висела в воздухе. Он вернётся. Самозванец вернётся - всегда возвращается, но я знаю, что ему сказать. *сеть признана запрещённой в РФ

В этом году я впервые... В первый раз. Серьёзно! Читаю Пруста. Не понятно почему, но знакомство с маленьким Марселем происходит только сейчас. Читаю, злюсь на длинные сложные предложения от Франковского и не могу оторваться. Знаю, что многие считают именно этот перевод каноническим, максимально близким к оригиналу - овчинка стоит выделки. Держу в голове: есть Баевская - проще слова, короче предложения. Не справлюсь с каноном - возму её текст. Читаю ещё и потому, а может быть, и прежде всего потому, что волшебник от литературы Армен Захарян (канал"Армен и Фёдор" hyoutube.com/...7bp запустил "Пруст проект ", где делает гениальные разборы на главы романа. И нас читающих, смотрящих несколько тысяч. Не удивлюсь, если вы пройдёте по ссылке и пропадёте на канале, забыв, что я тут писала. Прелесть городка на юге Франции, очарование сада, трогательная привязанность мальчика к матери. Читаю, переношу на себя: словно сажусь рядом с Марселем и хочу приласкать: "Всё хорошо! Мама придёт, обязательно придёт. Ложись спать!" Искренне возмущаюсь убеждению, что любовью можно избаловать ребёнка. Вот я уже вместе с мальчиком на лестнице, отдаю записку служанке. Страшно, больно, но как точно! И все это облачено в слова. Читаю, растворяюсь в переплетениях фраз. Думаю, как человек с тяжёлыми приступами ушья, а Пруст страдал от астмы, во времена, когда ожидание войны витало в воздухе, смог найти опору в себе, в творчестве. Смог создать настолько светлый, наполненный рефлексией текст. Продолжил писать, хотя первая книга была встречена читателями и критиками достаточно холодно. Публика ждала действия, а получила динамику чувства. И сейчас, когда люди так и не научились жить без войны, роман Пруста не теряет своей терапевтичности, безопасности пространства, куда можно спрятаться. Хотя, почему роман? - сага. Читаю. Восхищаюсь. Сколько труда знаний во всём этом! Где-то даже хочу знать столько же об искусстве, уметь улавливать тончайшие оттенки чувства и момента, оставлять послевкусие. Где же моя мадленка?Кажется, я ищу это мимолетное ощущение абсолютного счастья вместе с Марселем. Я намеренно пишу только о своих ощущениях о книге, не погружаюсь в анализ, не привожу цитат; не рассказываю, что думал о саге Б. Пастернак. Наверное, больше всего мне бы хотелось чтобы вы знали - где-то есть текст, стоящий всех усилий, чтобы его прочитать. Если вы этого ещё не сделали, и вас заинтересовали вещи, о которых я говорила вскользь, то вам, возможно, захочется познакомиться с ними поближе. А чем больше мы вкладываемся, тем сложнее отказаться от намерения довести дело до конца.