Культурный декаданс

Сегодня макияж — это выбор и стиль. Тогда — это была необходимость, а местами даже трюк с элементами фокуса. Когда мы смотрим старые фильмы, героини выглядят безупречно: чёткие черты лица, выразительный взгляд, аккуратные губы. Но всё это — результат не модных палеток, а настоящей борьбы с техникой съёмки. Потому что в чёрно-белом кино привычные цвета работали совсем не так, как мы к ним привыкли. Чёрно-белая плёнка, особенно начала XX века, «видела» мир не таким, каким видим его мы. Красный цвет она попросту игнорировала...

Статуя «Родина-мать зовёт!» давно стала больше, чем памятником — это символ целой эпохи, воплощение гордости, трагедии и мужества. Устремлённая вперёд, с поднятым мечом, она словно зовёт к сопротивлению и напоминает: Сталинград не сломался, и враг был побеждён. Но мало кто знает, насколько непростой была её история — от первых эскизов до 85-метровой бетонной глыбы на Мамаевом кургане. Конкурс на памятник героям Сталинграда объявили ещё в 1944 году. В числе предложений были весьма экзотические...

Кто не слышал эту фразу: «На обиженных воду возят»? Звучит, прямо скажем, не очень приятно. Как будто у человека и так беда, а тут ему ещё телегу в руки — и марш работать. Но если покопаться в истории выражения, оказывается, тут всё не так однозначно. Более того, у пословицы есть продолжение — и оно меняет смысл с ног на голову. В русском языке поговорки всегда были больше, чем просто украшения речи. Они жили, изменялись, подстраивались под эпоху. И за каждой такой фразой — целая жизнь, полная смыслов, подтекстов и исторических курьёзов...

В истории искусства немало случаев, когда художники становились мишенью не критиков, а настоящих инквизиторов — церковных, идеологических и прочих блюстителей морали. То, что в одни времена восхищало, в другие вызывало праведный гнев и требовало немедленной корректировки. Особенно если в поле зрения попадала обнажённая плоть, намёки на инцест или уж слишком правдоподобное изображение святого. Грех — дело субъективное. Но вот реакция на искусство бывало вполне однозначной. Начнём с самого громкого и почти театрального скандала эпохи Возрождения...

Когда мы вспоминаем Древний Рим, на ум приходят философы в тогах, изречения о долге и чести, мраморные храмы и амфитеатры. Но это — фасад. А за ним кипела куда менее благостная жизнь. Особенно когда дело касалось пиров. Вакханалии — слово, ставшее синонимом разгула, тогда означало чуть больше, чем просто веселье. Оно значило — рваться из всех социальных рамок. И римляне рвались. Со вкусом. Поначалу всё было невинно. Вакханалии — религиозные мистерии в честь бога Вакха (он же Дионис). Женщины, нарядившись в звериные шкуры и сплетя венки из плюща, собирались на холмах...

Бывает в истории, что о человеке спустя века помнят не за мудрость или доблесть, а за нечто… совсем противоположное. Вот и имя Гелиогабала в римских хрониках словно пятно на белом тоге — ни стереть, ни забыть. Он вошёл в анналы как юный император, которому нравилось всё сразу — власть, золото, мужчины, женщины, пиры, жертвоприношения и ароматные розы, свалившиеся с потолка. Кто-то, может, и скажет: «Да мало ли было извращенцев на троне!», но уж такой калейдоскоп диковин и нелепостей, как при Гелиогабале, встречается нечасто...

История Зинаиды Коноплянниковой — это не просто трагедия одной женщины. Это крик целого поколения, уставшего терпеть. Девушка, которой судьба вполне могла подарить тихую старость, уютный дом и учеников в сельской школе, вдруг выбирает пули, подполье и петлю. Зачем? Давайте попробуем разобраться. Зинаида родилась в конце 1878 года в Петербурге — в самой обычной семье. Отец — унтер-офицер, мать — простая крестьянка. Особых воспоминаний о её детстве не сохранилось: всё затерялось в бытовой бедности, а будущие перемены копились где-то на дне души...

Русские сказки — это вам не только про печки да пирожки. Там встречаются и куда более загадочные персонажи. Один из них — Кощей Бессмертный. Он вроде бы злодей, но не простой. За его образом прячется целый пласт древней мифологии, философии и фольклора. Да-да, то самое “умер — воскрес”, только по-славянски, в шкуре иссохшего колдуна с загробным взглядом. Но кто он такой на самом деле? Почему он “бессмертный”, но при этом умирает от укола иголкой? И при чём тут вообще яйцо? В старых сказаниях можно встретить его под разными именами: Кащей, Кощей, Кош...

Гарем султана — это не просто собрание красивых женщин, томно ожидающих внимания своего повелителя. Это целый государственный механизм, со своей иерархией, правилами и даже политическим влиянием. И если при жизни султана всё было под контролем, то что же происходило с этой армией наложниц, когда правитель покидал бренный мир? Ответ куда интереснее, чем может показаться на первый взгляд. После смерти падишаха первым делом во дворце наступал стратегический хаос. Новый правитель — обычно один из...

На первый взгляд — классика жанра. Посадил дед репку, выросла большая-пребольшая, и давай всю семейку с животными тянуть за ботву. Милый, незамысловатый сюжет, который звучит в каждом детском саду. Но чем взрослее мы становимся, тем очевиднее становится: перед нами вовсе не просто сказка про корнеплод. Это настоящая философская притча о роде, иерархии и том, как устроен мир. Причём глубины тут такие, что без чайника покрепче и не осмыслить. Начнём с главного героя — репки. Почему именно она? Не картошка, не капуста, а именно репа оказалась в центре сказочного эпоса...

Где граница между свободой и безумием? Для Диогена Синопского её не существовало. Он не просто жил в бочке — он сделал это вызовом обществу, философским манифестом и актом личной революции. Почему античный мыслитель вдруг стал символом эпатажа, и как так получилось, что бочка (а точнее пифос) стала его домом? Разберём по косточкам. История Диогена начинается в городе Синопе, где он родился около 412 года до н. э. Его отец, работавший на монетном дворе, вполне мог обеспечить сыну хорошее будущее...

Знаете, бывают картины, мимо которых сначала проходишь мимо — вроде всё ясно: вот старая женщина, наряжается перед балом, за ней смеются служанки. Но чем дольше смотришь, тем тише становятся усмешки, и вдруг понимаешь — ты не зритель, ты участник. Потому что эта сцена про всех нас. На полотне Бернардо Строцци из XVII века — не просто «возрастная дама у зеркала». Это — аллегория тщеславия, старения, страха перед временем и попытки его обмануть. Картина с колючим характером, в которой каждое пятно пудры — как последний бой за иллюзию...