Про пленку 🎞️

Иван Крамской (2-ая часть) Крамской преподавал в Обществе поощрения художеств, причем как учитель оставил после себя добрую память и благодарных учеников. Илья Репин до конца своих дней говорил о нем с огромным уважением и любовью и прислушивался к его замечаниям. Организаторскими способностями Иван Крамской обладал великолепными. Именно он озвучил Совету Академии отказ 14-ти талантливых выпускников принимать участие в конкурсе на Большую золотую медаль. Медаль означала для победителя шестилетнее проживание в Италии на полном пенсионе заведения. Остальным участникам было гарантировано доходное место. Молодые амбициозные художники не пожелали описывать мифологический сюжет на заданную тему «Пир в Валгалле» (по скандинавской мифологии). Оскорбленные игнорированием их требований и вдохновленные новыми демократическими веяниями, бунтари под предводительством Ивана Крамского вышли из Академии и организовали независимую Артель художников. Она просуществовала восемь лет, хотя сам Крамской считал, что расцвет был достигнут на пятый год, дальше дело неотвратимо близилось к упадку. Артель создавалась по принципу коммуны (явно читается влияние романа Чернышевского «Что делать?»). Однако на деле пришлось столкнуться с множеством бытовых неурядиц. Успешные живописцы не желали отдавать часть своих доходов в общую кассу, совместное проживание тоже вылилось в множество бытовых столкновений, жены художников переругались первыми. А тот факт, что многие продолжали так или иначе сотрудничать с Академией, Крамскому на тот момент казался предательством. Он еще не знал, что в будущем в предательстве соратники будут упрекать его. Артель все менее оказывалась похожей на то идеальное сообщество, о котором мечтал Крамской. В 1870 году он покинул ее, и вскоре Артель художников распалась. Увлекшись идеями Мясоедова, Крамской стал одним из организаторов Общества передвижных выставок, оказавшего огромное влияние на развитие живописного движения в России. •Чем более популярным становился Крамской, тем громче слышалась хула товарищей. А уж когда ему заказали портреты членов царской семьи… Крамского называли отступником, запродавшимся Академии (он предлагал рассмотреть варианты сотрудничества «академиков» и передвижников), ренегатом, предателем идеалов, погрязшим в роскоши. Даже любимые им красные чулки в упрек ставили! Выполнение портретов царских особ действительно позволило его семье выйти на более высокий уровень жизни. Но позволило ли самому художнику хоть на мгновение расслабиться? Казалось, он очутился в беличьем колесе, и всё, что может, – это бежать еще быстрее. Деньги уходят, потребности семьи растут, возможности оставить необходимое и заняться желанным Крамской не видит. В отчаянье он пишет Павлу Третьякову: «Дело у меня дошло до боли, и я готов кричать «помогите». Дайте мне год жизни на пробу. Я хочу год художественной жизни, чтобы не быть вынужденным бегать за хлебом. Подумайте, дело терпит, хотя я уже изнемог». Но желанный «год жизни» ему никто не предоставил. Он не дожил два месяца до 50 лет, но выглядел под конец жизни немощным стариком, с горечью признавался, что от него все отвернулись, а сделать то, ради чего он был рожден, ему не удалось. Он страдал от сердечной болезни, в старости (это под 50 лет, «старость»!) в больших количествах принимал морфий, продолжал портретные сеансы, работая по 5-6 часов без передышки. Григорий Мясоедов безжалостно описывает происходящее таким образом: семья привыкла к роскоши, деньги шли без счета, детям требовалось все больше, и в итоге Крамскому «нужны деньги и деньги, нужно работать, нужно вспрыскивать морфий, нужно умирать…». Умер он, не дописав последний портрет в своей жизни. По иронии судьбы, позировал ему известный врач Карл Раухфус. На пятом часу работы Крамской зашатался. Вскоре всё было кончено, и даже близость доктора ничем не могла помочь.

Иван Николаевич Крамской (1837-1887) •Иван Крамской участвовал в известном студенческом бунте Академии художеств: отказался писать конкурсную работу на заданную тему. Отчислившись из Академии, он основал сначала Артель свободных художников, а позже стал одним из учредителей Товарищества передвижников. •В 1870-х годах Иван Крамской стал знаменитым художественным критиком. Его полотна покупали многие коллекционеры, в том числе — Павел Третьяков. А также, Участник «Бунта четырнадцати» Иван Крамской родился в Острогожске в семье делопроизводителя. Родители надеялись, что сын станет писарем, как и его отец, однако мальчик с раннего детства любил рисовать. Сосед, художник-самоучка Михаил Тулинов научил юного Крамского рисовать акварелью. Позже будущий художник работал ретушером — сначала у местного фотографа, а потом в Петербурге. В столичную Академию художеств Иван Крамской поступать не решался: не было начального художественного образования. Но Михаил Тулинов, который к этому времени тоже переехал в Петербург, предложил ему изучать одну из академических дисциплин — рисование с гипса. Набросок головы Лаокоона стал его вступительной работой. Совет Академии художеств определил Ивана Крамского в ученики к профессору Алексею Маркову. В 1863 году у Ивана Крамского уже было две медали — Малая серебряная и Малая золотая. Впереди оставался творческий конкурс — те, кто проходил его с успехом, получали Большую золотую медаль и заграничную пенсионерскую поездку на шесть лет. Для конкурсной работы совет предложил студентам сюжет из скандинавской мифологии — «Пир в Вальхалле». Однако в это время в обществе рос интерес к жанровым работам: становились популярными картины, изображающие повседневную жизнь. Студенты Академии разделились на новаторов-жанристов и историков, верных старым традициям. 14 из 15 претендентов на Большую золотую медаль отказались писать конкурсные полотна на мифологический сюжет. Сначала они подали несколько прошений в совет: хотели самостоятельно выбирать темы, требовали, чтобы экзаменационные работы рассматривали публично и давали аргументированные оценки. Иван Крамской был «депутатом» от группы четырнадцати. Он зачитал перед советом и ректором Академии требования и, получив отказ, покинул экзамен. Товарищи последовали его примеру. «…В конце концов запаслись на всякий случай прошениями, гласящими, что «по домашним или там иным причинам я, такой-то, не могу продолжать курс в Академии и прошу Совет выдать мне диплом, соответствующий тем медалям, которыми я награжден». <…> Один по одному из конференц-залы Академии выходили ученики, и каждый вынимал из бокового кармана своего сюртука вчетверо сложенную просьбу и клал перед делопроизводителем, сидевшим за особым столом. <…> Когда все прошения были уже поданы, мы вышли из правления, затем из стен Академии, и я почувствовал себя наконец на этой страшной свободе, к которой мы все так жадно стремились». Иван Крамской. (продолжение в следующей части, здесь не влезает)