Дом в котором....

— Хватит разговаривать с зеркалом, Сфинкс! — не выдержал я. — Я там какой-то неправильный! — Ага, ты тоже заметил? Он наконец обернулся, рассеянно, как будто действительно говорил не со мной, а я его отвлек. Потом поймал меня в фокус, и это оказалось еще неприятнее. Даже голова разболелась. — Ладно, — сказал он. — Забудем того тебя, который живет в зеркале. — По-твоему, это не я? — Ты. Но не совсем. Это ты, искаженный собственным восприятием. В зеркалах мы все хуже, чем на самом деле, не замечал? — Нет. Мне и в голову не приходило. Я вдруг сообразил, какую мы порем чушь: — Хватит валять дурака, Сфинкс. Это не смешно. Сфинкс засмеялся. — Смешно, — сказал он. — Честное слово, смешно. Как только ты начинаешь что-то понимать, первая твоя реакция — вытряхнуть из себя это понимание. — Я ничего никуда не вытряхивал. — Посмотри туда, — Сфинкс кивнул на зеркало. — Что ты видишь? — Жалкого урода в синяках, — отозвался я мрачно. — Что еще я могу там увидеть? — Тебе пока лучше избегать зеркал, Курильщик. По крайней мере, пока не перестанешь себя жалеть. Поговори-ка об этом с Лордом. Он вообще никогда не смотрится в зеркало. — Почему? — изумился я. — Если бы я видел в зеркале то, что видит он… — Откуда ты знаешь, что он там видит? Я попробовал представить себя Лордом. Смотрящимся в зеркало. Это угрожало мощнейшим приступом нарциссизма. — Он видит что-то вроде молодого Боуи. Только красивее. Будь я похож на Боуи, я бы… — …стонал, что похож на престарелую Марлен Дитрих и мечтал походить на Тайсона, — подсказал Сфинкс. — Цитирую дословно, так что не считай это преувеличением. То, что видит в зеркале Лорд, вовсе не похоже на то, что, глядя на него, видишь ты. И это лишь один пример того, как странно иногда ведут себя отражения. — Ага, — вяло кивнул я. — Понятно. — Да? — удивился Сфинкс. — А вот мне не очень. Хотя я всегда этим интересовался.

Дом стоит на окраине города. В месте, называемом Расческами. Длинные многоэтажки здесь выстроены зубчатыми рядами с промежутками квадратно-бетонных дворов — предполагаемыми местами игр молодых «расчесочников». Зубья белы, многоглазы и похожи один на другой. Там, где они еще не выросли, — обнесенные заборами пустыри. Труха снесенных домов, гнездилища крыс и бродячих собак гораздо более интересны молодым «расчесочникам», чем их собственные дворы — интервалы между зубьями. На нейтральной территории между двумя мирами — зубцов и пустырей — стоит Дом. Его называют Серым. Он стар и по возрасту ближе к пустырям — захоронениям его ровесников. Он одинок — другие дома сторонятся его — и не похож на зубец, потому что не тянется вверх. В нем три этажа, фасад смотрит на трассу, у него тоже есть двор — длинный прямоугольник, обнесенный сеткой. Когда-то он был белым. Теперь он серый спереди и желтый с внутренней, дворовой стороны. Он щетинится антеннами и проводами, осыпается мелом и плачет трещинами. К нему жмутся гаражи и пристройки, мусорные баки и собачьи будки. Все это со двора. Фасад гол и мрачен, каким ему и полагается быть. Серый Дом не любят. Никто не скажет об этом вслух, но жители Расчесок предпочли бы не иметь его рядом. Они предпочли бы, чтобы его не было вообще.