Блокадный Ленинград

Я никогда не забуду один октябрьский вечер, когда уже голод властно входил в Ленинград, а немец штурмовал город и был на ближних подступах к Москве. Мы все впятером слушали передачу из штаб-квартиры Гитлера. Один из наших немцев стенографировал её. Сначала мы услышали ревущие фанфары: они даже не проревели - они прорычали какой-то грубый, наглый торжествующий марш. Сытый и в то же время жестяной голос произнёс: "Сейчас будет говорить штаб-квартира фюрера". Потом снова пять минут ревели фанфары. Мы сидели у приёмника, сжав кулаки, стиснув зубы. И вот после отвратительного рычания и марша фанфар сытый, самодовольный голос почти лениво произнёс, что "под Москвой окружено и уничтожено несметное количество" наших войск, что дни большевистской столицы сочтены, а Ленинград тоже обречён. И после этого сообщения вновь долго и грубо ревели, рычали, громыхали фанфары, и вдруг сразу, без паузы, страшный этот, дикий марш перешёл в беспечный, мурлыкающий фокстрот. Фокстрот следовал за фокстротом, и томное танго за танго, без остановки, пока в тёмном нашем городе, отрезанном от всей страны, стучал метроном. Он стучал учащённо, как напряжённое сердце, - в городе шла воздушная тревога. А фашистский Берлин, разбойничий притон, веселился! Они отплясывали и ликовали потому, что реки крови пенились в России, горели тысячи русских деревень и на ленинградских улицах женщины и дети уже падали от голода. Отрывок из книги Ольги Берггольц "Блокада Ленинграда"

- Деликатес! Около завода "Вена" - пивоваренный, помнишь? - у нас теперь раскопки вовсю идут, барду раскапываем многолетней давности. Раскапывают это всё с трудом египетским, разогревают, лепёшки пекут. Стоматит чудовищный от этого "деликатеса". Столько народу со стоматитом в день на приём приходит! Ну а как уговорить, чтоб не жрали этого? Матрёша, разогрей-ка нам лепёшечку!.. Лепёшка показалась мне очень вкусной. - А у нас на Кузнечном бадаевску землю продают, - сказала я. - Когда бадаевские склады горели, оказывается, масса сахару расплавленного в землю ушло. Первый метр - сто рублей стакан, второй - пятьдесят. Разводят водой, процеживают и пьют... Отрывок из книги Ольги Берггольц "Блокада Ленинграда"

...мы там, в Радиокомитете, следим за собой. Вшей в нашей комнате нет. Воду из подвала берём, из бывшей котельной, какая-то странная щелочная вода из лопнувшей трубы по утрам брызжет, но тёпленькая бывает. Нет, мы следим за собой. Мы обязали женщин даже губы чуть-чуть подкрашивать. И в зеркало смотреться, чтобы никакой копоти в ноздрях, в углах глаз, в ушах не было. Ведь если хозяйка не смотрится в зеркало - значит, зеркала занавешены, значит, в доме смерть. Отрывок из книги Ольги Берггольц "Блокада Ленинграда"

...Я мерно, бездумно шла вперёд и по дороге встречала ещё и ещё гробы, и мертвецов, которых везли на санках зашитыми в простыни или пикейные одеяла, и мертвецов, лежавших в снегу ногами к тропинке. Почти все они были разуты - обувь их нужна была тем, кто ещё жил и шагал по тропинкам мёртвого, цепенеющего и несдающегося города. Отрывок из книги Ольги Берггольц "Блокада Ленинграда"

Вместо противогазов люди носили на лицах шерстяные маски и полумаски всех цветов, у кого какая - или вязаная гарусная, или суконная тряпка нашлась. А резиновая маска из сумки противогаза давно уже была выброшена. В сумке помещался чаще всего "малый дистрофический набор": одна-две полулитровые баночки, ложка, пища, если она была у человека. Отрывок из книги Ольги Берггольц "Блокада Ленинграда"