Платформа | Социальное проектирование

Сложная корпоративная история, в которой оказался Wildberries, – повод вроде бы частный и далеко на каждому интересный. Но для нас он – симптом состояния российского бизнеса и повод сделать несколько заметок относительно понятия собственности в России. Когда-то в системном виде мы изложили свой взгляд по этому вопросу в резонансном белградском докладе РАСО и ЦСП «Платформа». Жизнь, как видим, подтверждает наши гипотезы. Итак, «Собственность как импровизация» – колонка Алексея Фирсова относительно корпоративной распри в WB.

Иван Засурский: «Для нас каждая катастрофа как полный сюрприз». Эксперты клуба «Платформа» о социальных последствиях климатических изменений. В России прорвало еще одну дамбу – на этот раз в Карелии, на Беломорканале. Несколько дней назад в Челябинской области прорвало дамбу Киалимского водохранилища, расположенного неподалеку от города Карабаш. Вода разрушила 150 м пятисотметровой дамбы. Ранее весной была аналогичная катастрофа в Орске и на Урале. Что это: совпадение или воздействие климатических изменений? Своей версией на экспертном клубе «Платформа» (совместный проект РАСО и ЦСП «Платформа») поделился еще 2 месяца назад Иван Засурский – российский журналист, специалист в области экологической политики, автор книги «Зеленый разворот». Прорывы дамб и подтопления показывают, что если не уделять внимания климату сейчас, то ни в Европе, ни у нас нельзя говорить о светлом будущем. Для нас каждая катастрофа – полный сюрприз. Людей успокаивают: «Не волнуйтесь, мы построили условную дамбу, – так говорили в Орске. – И эта дамба нас всех спасет». Потом выясняется, что дамба не соответствует необходимым параметрам, и надо кого-то наказать, хотя это уже никому не поможет. Критическая ситуация и в Петербурге: у города с Ладогой разница в пять метров между уровнем воды и сушей. При этом море поднимается, а дамба стоит поперек течения. Когда перекрывают дамбу, скапливается Нева. Я настаивал на экологическом совете в Петербурге на проектировании обводного или отводного канала. Это позволило бы выиграть время, а время – это очень важно. Если говорить о ситуации на Урале, то там людям сказали, что есть дамба, поэтому они не перевозили вещи. Хотя у них было время, они могли бы подготовиться. За это время дамбу можно было бы построить заново. Конечно, после подтопления что-то им возместили, где-то расселили, но так как нет специалистов-гидрологов, то, скорее всего, опять в поймах рек или в каких-то других уязвимых местах. И такой подход характерен не только для нашей страны. Например, в Венеции власти предприняли меры по спасению города – создали систему защитных дамб от нагонной волны, но дальше выяснилось, что это помогает только при определенном уровне воды. А денег больше нет. Однако уровень воды растет, причем этот рост ускоряется. Или вот у Нью-Йорка есть 400 млрд долларов, но если они будут потрачены на непродуманную инфраструктуру – катастрофа неизбежна, поскольку второй раз найти такую сумму невозможно. В целом, недооценка климатических рисков является, без сомнения, ахиллесовой пятой современной индустриальной цивилизации, крайне уязвимой для стихии. Большая часть транспортной и энергетической инфраструктуры, хранилища отходов и водоснабжение, не говоря уже о гидрологических сооружениях, были созданы для климата, который значительно отличается от сегодняшнего. Температура уже поднялась в среднем на 1,5 градуса и более, что – с учетом эффекта полярного усиления – значит 3-4,5 градуса выше предыдущей климатической нормы. Каждый градус дает увеличение влаги в воздухе, однако хроническая нехватка специалистов по гидрологии и табу на освещение климатической проблематики в эпоху «геополитического противостояния» превращают изменение климата в череду «непредвиденных» техногенных катастроф и стихийных бедствий. Учитывая ускорение потепления и таяния льдов, мы можем свидетельствовать о наступлении эпохи великих бедствий, в которой происходящие сейчас события являются только первыми «звоночками». Человечество не сталкивалось ранее с вызовами подобного масштаба на всем протяжении известной нам истории цивилизации. Для победы в противостоянии стихии, вероятно, потребуются также и неизвестные либо не опробованные ранее методы. Мор, засухи, потопы – известные по библейским сюжетам сложности, которым люди вынуждены будут что-то противопоставить, ведь пути для отступления в схватке со стихией нами не предусмотрены. С полной записью дискуссии экспертного клуба Вы можете ознакомиться по ссылке.

Субъективная реплика в отношении открытия Олимпиады: Все, что сегодня ведет к культурному размежеванию, к проведению границ, к большей ценностной определенности, четким линиям и четкости высказывания, а не к ретуши, смазанности, размытости фокуса - это во благо, поскольку помогает структурировать новую реальность при невозможности реконструкции прежней. И это по-своему оправдывает весь видеоряд открытия Олимпиады.

Периодика социального неравенства в исследовании «Платформы»   В какой исторический период в общественном восприятии наиболее проявилось социальное неравенство? Респондентам предлагалось отметить 2 эпохи с пиковым ощущением неравенства.   Наиболее популярный вариант – современный период (с 2015 г.), его выбрали 37% участников опроса. Впрочем, свое время люди оценивают не по историческим стереотипам, а на основании личного опыта, актуальной повестки, поэтому переживания социальных дисбалансов могут быть острее.   Современной ситуации с обостренным чувством неравенства противостоит картинка советского периода, когда, с точки зрения респондентов, проблема была проявлена в наименьшей мере: ранний советский период – 5%, сталинское время – 5%, оттепель – 1%, период застоя – 2%.   Ощущение неравенства, прежде чем достигнуть своего пика, начинает нарастать после распада Советского Союза: 9% в период перестройки, 23% в 90-е годы, но в «сытые нулевые» идет резкий спад этого показателя и затем такой же резкий его рост. Как уже говорилось, отметить собственное время респондентам более естественно, чем рыться в прошлом.   При этом мы не исключаем, что дифференциация НДФЛ и общая политика «социального солидаризма» отчасти сгладят эту картину. Свой вклад внесут действия по ограничению демонстративного потребления: медийных картинок потребительского китча становится все меньше.   А вот в ретроспективе пиковое социальное неравенство в большей мере относится к периоду Российской империи: там показатель в 33% практически приблизился к современности. #исследования

Деталь дня Топонимика часто обслуживает политику, но не всегда удачно. Переименование в Москве площади Европы у Киевского вокзала в площадь Евразии (сам вокзал остался Киевским) ставит общество перед языковой проблемой. Дело в том, что любому понятию должен соответствовать субстрат: содержание, на которое указывает слово. С понятием Европы все было более-менее ясно: устоявшийся географический и политический термин. Если площадь назвать теперь Азией, тоже проблем не возникнет. Но с Евразией все сложнее. Речь идет о материке или о культурном и идеологическом пространстве, которое пытались закрепить евразийцы? Понимать ли под ним синтез Руси и «Великой степи», как делал Лев Гумилев, или территорию из двух континентов? Если Сергей Собянин имел ввиду материк, то называть его имеем площадь немного странно. Если же речь идет о культурном понятии, то никакой конвенции в отношении евразийства нет, и какой сигнал подает переименование, не вполне понятно. Даже в случае идиосинкразии по отношению к Европе как политическому организму можно было бы найти более органичное для города решение. Хотя чем не устраивает Европа, к которой относится значительная часть территории России, включая саму Москву, тоже непонятно. #ДетальДня