Светлана РОМАШТАЙН

Облазив дачный массив, мы возвратились с прогулки голодные и счастливые. В старом, маленьком, но любимом нашем домишке царило оживление – дед вернулся из больницы. – Дедушку хватил инсульт, дети. – сказала мама и велела тащить нашу копилку. На вопрос зачем, мама ответила, что велосипед с моторчиком подождет, надо купить дедушке коляску, потому что он полностью обездвижел, не говорит, и работает только левая рука. – А у меня денег не хватает, так что тащите кубышку, да поживей. – вздохнула мама. Это был удар в спину! Хук по кумполу. Крушение заветной мечты. Велоинфаркт детского миокардасипеда, мать его. О боги, мы целый год копили на лелеемый драндулет! Сестра Вера захрипела чайкой, подавившейся на лету булкой, брошенной с круизного лайнера, и без чувств улеглась на пол, хоть бери мел и обводи трагично, неестественно заломленные детские конечности. Она честно представляла самодеятельность, взывающую к милосердию, целых пять с половиной минут, пока не позвали ужинать (как водится, низкий голод вчистую уделал высокий дух…). Что ж, мы были подавлены, как сопротивление чернокожих Соуэто в программе «Время» и помидоры в соусе «Краснодарский», что стоял на столе. Вкусная окрошка на всём своём с огорода, не лезла в горло. А дедушке очень лезла, только ложка ныряла от окрошки к сметане и обратно «Шух, шух!». – Выше нос, друзья, ну же! – подбодрила всегда неунывающая мама. – Потом коляску продадим, и купим вам велосипед. – Когда потом?! – разом прорычали мы. А дедушка резко забыл хлебать и подозрительно, колюче вперился в маму «Когда потом, э?!..». А у мамы забегали глаза как у мыши, что живет в доме, и она закудахтала: – Когда, когда! Когда… Аа… А когда дедушка выздоровеет, во когда!! Встанет на ноги дедуля, ого го еще как встанет! Орёл наш! Орёл приосанился, взглянул на нас с сестрой торжествующе «Что, съели коровью лепешку, сукины дети?!..». И с двойной силой вернулся к окрошке и сметане. Тут надо сказать, что это дедушка Макар был откровенно пренеприятный хрыч. Попросту старый коптящий сероводородом керогаз! Желчный брюзжащий сухарь. Его скрежещущий глас наводил тоску даже на колорадского жука, – тот едва размножался, даже изрядно взбодренный дустом. Нас с сестрой дед держал не за внуков, а вроде за назойливых кротов, отравляющих садово-дачную идиллию: туда не ходи, этого не тронь, не рви, не топчи, стоять, руки вверх, я вас ужо!! Особенно он песочил старшую неугомонную Верку, сулил ей «блестящее» будущее, – карьера на каторге, ребёнки по приютам, муж-рецидивист в петле. В общем, как искренние и непосредственные дети, мы обрадовались, когда вздорный старикан загремел с дачи в больницу, чего уж там. Зато воцарился мир и покой, вернулись на дерева певчие пташки, жук трахался как ненормальный, кроты охуели, все были счастливы… – Кстати, инвалидная коляска очень похожа на велосипед! Те же колеса, спицы, рама. – научила приунывших детей мама и, для полноты счастья обрадовала нас. – Будете катать дедушку каждый день! То-то весело! При этих словах дедушка подавился, захрипел, и мама живо стукнула его по загривку. Каркнув «Кхрр!», дед выстрелил из зоба фрагментом редиски в сметане, точно Верке в левый глаз. Не горбись за столом, тщетно учила нас мама... От дедушкиного залпа, сестрица немедля вытянулась во фрунт, удивленно щелкая «заправленным» сметаной глазом, а я наоборот сложился пополам и так прыснул в тарелку, что уделал окрошкой всех, и кошку у мамы на коленях. Взвизгнув, Мурёнка неловко перепрыгнула на деда и так вонзилась когтями в ляжку, что у старика «радостно» попёрли из орбит фары, на эмоциях он сгреб скатерть, а Верка опомнилась и заревела как тепловоз, посыпалась посуда, вдоль плинтуса заметалась, теряя катышки, мышь. Ужин был несколько скомкан... Через пару дней прибыла каталка. Дед посидел, примерился и остался доволен обновкой. Тем вечером не спалось. Всё вздыхалось, - инвалидная коляска с зловредным седоком, так себе замена веселому велосипеду с моторчиком и свисту вольного ветра в ребячьих ушах. Я прерывисто вздохнул, а сестра сказала: – Алло, Костян. На заре автомобили

Для любования