БреМы (моему дорогому читателю)

Восемнадцатое февраля две тысячи двадцать третьего года Мы с папой долгое время были чужими друг для друга, но стоило мне открыть своё сердце, как мы стали добрыми друзьями. Это и с другими людьми так: когда я начинаю относиться к человеку с добром, он тоже может изменить своё отношение ко мне на положительное. А своих одноклассников я простила.

Сегодня я рассказала папе о том, что у меня шизофрения. Я сильно боялась, беспокоилась, но он отреагировал очень спокойно, после чего мы вместе прогулялись и поговорили по душам. Мой папа замечательный!

Пятнадцатое февраля две тысячи двадцать третьего года Летом прошлого года я призналась маме в своей бисексуальности, но сделала это не совсем адекватно, потому что тогда у меня случился приступ, и я кричала в слезах: «Я бисексуальна!» Маме и этот факт тяжело принять, как и мою болезнь и другие расстройства. К сожалению, мама всю жизнь не понимает меня: например, когда я была подростком, она уговаривала меня носить платья, обувь на каблуках, яркую одежду, в то время как я предпочитала носить джинсы, кеды или кроссовки и одежду тёмных, мрачных тонов. Я уже тогда говорила маме, что моя душа тёмная, а ей, к сожалению, было трудно понять меня, впрочем, как и сейчас. Кстати, обувь на каблуках я научилась носить совсем недавно, а моя бисексуальность врождённая.

Четырнадцатое февраля две тысячи двадцать третьего года Сегодня я чувствую себя очень хорошо: проснулась в девять утра, приняла таблетки, душ, сходила в магазин (купила пару вещей для госпитализации), пришла домой, поела, легла спать, проснулась, пообщалась по телефону с подругой, с которой лежали в больнице, убралась в комнате (утром, кстати, ещё и посуду вымыла), прогулялась на улице. Сегодня всё прекрасно! Ура!

Мы расплачиваемся за грехи наших предков, а именно за ошибки, которые мы же и совершили в прошлых воплощениях.

Тринадцатое февраля две тысячи двадцать третьего года Вчера у меня случился рецидив. Я была на грани того, чтобы вылить в унитаз свои духи, просила маму взять себе некоторые вещи, плакала, а мама еле сдерживала слёзы. Я плакала и говорила маме, что хочу в больницу. Хорошо, что она не кричала на меня, а успокаивала. Мы договорились с мамой, что таблетки она будет давать мне, а то во время рецидива я могу и наглотаться их.

Жизнь – лучший воспитатель и учитель.

Девятое февраля две тысячи двадцать третьего года Я скучаю по своей «больничной» подруге, которая, к сожалению, не звонит, не пишет мне. Она очень глубокая, мудрая... Та девушка сказала, что моё лицо благородное и что с него можно писать портреты. Ещё она сделала мне комплимент, сказав, что ей нравятся такие мои качества, как спокойствие и, кажется, сдержанность. Или тоже что-то, связанное с благородством. Не помню уже. Помню, как меня назвали принцессой, чудом, но в основном я была Совёнком. В психиатрической больнице тоже, как и в тюрьме, иногда даются прозвища, клички. Меня тянет в больницу. Это странно, знаю. Я смотрела на некоторых пациенток и думала, что они уже много раз лечились в психиатрической больнице, а оказалось, что впервые. Я, кстати, всю жизнь могу видеть в мужчинах женщин и наоборот. В студенческие годы мой внутренний голос сказал, что среди нас больше парней, чем девушек. Даже в детском саду, когда нас всех забирали домой, мне хотелось сказать некоторым родителям, что вижу в них двух мужчин. Я всю жизнь будто чувствую души. Даже в некоторых преподавательницах больше видела мужчин, нежели женщин. Так же дела обстоят и с эмоциями людей – я их чувствую. В детстве, когда я чувствовала фальшь, лицемерие, я закатывала истерики. Я часто кричала, как истеричка, а мои припадки, к сожалению, мало волновали мою семью. Меня с детства нужно было водить по специалистам, даже внутренний голос однажды сказал, что мне требуется не психолог, а психиатр. Я уже такие слова знала. На четвёртом курсе я думала, что мой внутренний голос – это Бог.

Восьмое февраля две тысячи двадцать третьего года У меня бессонница. Ругаю себя за свои ошибки, за излишнюю болтовню, за сплетни и многое, многое, многое другое...

Седьмое февраля две тысячи двадцать третьего года Сегодня я была у врача. Мы договорились о повторной госпитализации приблизительно на осень. Могу ошибаться, но, по-моему, одна женщина сделала мне комплимент, когда я сняла пуховик в поликлинике: «Весной бы такой девушкой любоваться». Почему думаю, что эти слова обо мне? Потому что из девушек я была одна. Я очень сильно надеюсь на то, что, вопреки всему, со мной останутся мои родственные души, которые действительно любят, понимают, принимают меня такой, какая я есть, люди, которые воспитывают меня, оказывают на меня положительное влияние. Аминь!

Третье февраля две тысячи двадцать третьего года Сегодня я проснулась после часа ночи (спала около восемнадцати часов) и почувствовала блаженство, лёгкость, бодрость, энергичность, любовь к жизни. Но, к сожалению, это состояние длилось недолго: к обеду настроение испортилось, а сейчас, вечером, я рыдаю горькими слезами, занимаясь самобичеванием.

Первое февраля две тысячи двадцать третьего года Я снова начала (нет, наверное, продолжила) прекращать общение и дружбу с некоторыми людьми. Я прекратила общение почти со всеми, замыкаюсь в себе время от времени, мало говорю, уединяюсь чрезмерно. Я знаю, что сильно огорчаю многих людей, но мой младший брат считает меня самой лучшей сестрой во всём мире, называет своё детство хорошим в основном только благодаря мне и тому времени, что мы проводили вместе, а недавно написал мне, что я потрясающая. Для моего брата я одна из лучших людей, которых он когда-либо знал. Мне кажется, только он и понимает меня по-настоящему, а я его. Настоящая я, скорее всего, никому не нужна. Может быть, только своей семье. Только брату. А притворяться другим человеком я очень устала.