Елена Лындина

Лимон Анна прогуливалась по супермаркету. Развивала вкус. Именно прогуливалась – деньги всё равно у мужа и продукты выбирал он. Проходя мимо отдела «Фрукты-Овощи», увидела лимоны. «Надо взять, – подумала она, – а то потом забуду». Выбрала красавца и положила в карман. Пока. Анна – крупная, высокая женщина. Красота её величественная и какая-то очень русская. Сразу её, может быть, и не разглядишь, но потом – мимо не пройдёшь. Особенно ей идут длинные женские платья в пол, стилизованные под старину. Пёстрые, в цветочек, из штапеля или однотонные льняные. С кружевами или без. По образованию она художник и у неё отменный вкус. Сейчас, к сожалению, не пишет. Студенткой влюбилась в своего преподавателя и вышла за него замуж. У них трое детей, ждёт четвёртого. Другие картины пишет. Не менее важные. Встретились с мужем у кассы, оплатили покупки и вышли на улицу. Мороз. Снег хрустит под ногами. Анна сунула руку в карман и обомлела… – Лимон!.. Что же теперь делать? Мы не оплатили лимон! Пойти положить на место? – Там камеры, тебя арестуют, – невозмутимо сказал муж– худощавый мужчина с седой бородой и высоким лбом. – Ладно…Что же делать… Пойду на исповедь к отцу Арсению, покаюсь в грехе, – сокрушалась почтенная мать семейства. Через несколько дней раздался звонок. Из полиции. Назвав своё имя и должность, следователь спросил: – Могу я поговорить с Анной Григорьевной? У неё внутри всё похолодело. Нашли! Разоблачена! Приготовилась объяснить, что она не хотела – случайно вышло… – Это по поводу пятитысячной купюры, которую у вас пытались разменять летом, и которая оказалась фальшивой. Ответьте, пожалуйста, на несколько вопросов… Анна смеётся, угощает меня пирогами и предлагает чай. – Ну, если только с лимоном, – я вытираю слёзы от смеха. – Конечно! Это, кстати, он! Наливает чай и нарезает остатки лимона со сложной судьбой…

Дыщ-ты-дыщ Дорога выбегает из Суздаля. Налево – поворот на Кибол. Мы едем дальше, в село Менчаково. Сворачиваем направо, асфальт становится всё хуже, трещины паутиной разбегаются в разные стороны. Доезжаем до леса, снова направо, и вот мы осторожно крадёмся по грунтовке, переправляясь через ямы и бережно объезжая кучугуры. Ещё один едва приметный поворот направо. Прямо в сосны и высокие травы. Дороги нет вообще. Здесь просто несколько раз проезжала машина. По примятой траве находим путь к дому. Да это и не дом даже. Две бытовки, стоящие напротив друг друга под общей крышей. Между ними струганный стол, простые скамейки, диван, раковина. С обеих сторон раздвижные двери из прозрачного плексигласа. Если их закрыть, получается летняя веранда. Хозяева: Ипполита и Костя. Костя – архитектор, сам придумал такую остроумную конструкцию из бытовок. Мы приехали большой компанией. Я, Маша, её муж Родион, их дети, София и Василиса. Там уже были Митя и Маша – детки Ипполиты и Кости, несколько соседских девчонок, Таня – мама Ипполиты, и Лена Буданова, гостья из Мстёры. Дети радовались встрече, давно не виделись, и тут же убежали гурьбой на батут. Таня жарила шашлыки. Мангал стоял перед домиком, и многообещающие запахи кружили голову. Накрыли длинный простой стол. Хлеб, помидоры, огурцы. Соседка принесла салат к шашлыкам. Таня на остатках угля поджарила чёрный хлеб. Как же это вкусно! Родион зашёл в одну из бытовок и обнаружил там…барабаны! Ударную установку. Дети мигом собрались возле него. А он начал играть. И так. И сяк. На барабаны и тарелки накинул по полотенцу, но звук всё равно был слишком громким для тишины вокруг. Родион увлёкся. Становилось всё громче, ритм страстно нарастал. И вдруг – смолк… Из комнатки вышла понуро Таня. В руках она держала огромный топор. Как ни в чём не бывало, она прошла на улицу, к костру. А мы затихли, гадая о судьбе Родиона… Дыщ-ты-дыщ – раздались удары по тарелкам. Все выдохнули и рассмеялись.

НА КЛИРОСЕ На клиросе, как и везде, есть видимая часть, а есть невидимая. Певчие. Жизнь кипит. Кто-то обменивается новостями, кто-то по вотсапу воспитывает детей. Кто-то листает соцсети и делится смешными котами с обезьянами. Кто-то строчит любовные сообщения, периодически меняя адресатов. Кто-то фальшивит нещадно, а кто-то страдает невыносимо от этого. Клирос – такое место, которое, как магнит, притягивает тех, кто петь не умеет, но очень хочет. О, этот извечный спор! Между пением «по нотам» и «молитвенным». У хорошего регента на клиросе порядок. Посторонние разговоры отсутствуют, соцсети никто не листает, сообщений никто не пишет. Певчие не фальшивят. Но хороших регентов, как и пряников сладких, всегда не хватает на всех. Бывает, что и требник от батюшки прилетит в «накосячивший» клирос. Лена С Палочкой – ветеран клироса (с палочкой, потому что есть ещё и Лена Без Палочки), всегда на своей волне, любит подурачиться. То шапочку нелепую наденет, то начнёт во время службы детские паровозики запускать. Однажды отец Арсений вышел из алтаря и говорит Лене: – Протяни ручку! Она руку протягивает, а он кладёт розовую мышь, из носка сшитую. Игрушка красоты той ещё, но Лена заобнимала мышь и была счастлива, как ребёнок. Сразу начала играть с нею – не остановишь. А ещё она любит напустить многозначительного «провидческого» тумана и сказать кому-нибудь: «А я знала, что ты сегодня придёшь, специально для тебя ноты взяла». Хотя брать какие-то специальные ноты нет никакого смысла. Всё равно ничего сложного не спеть. Для этого репетировать надо, трудиться. Надо, чтобы минимум четыре нормально поющих человека было, а тут два с половиной певуна. Лена С Палочкой великолепно знает устав, и в её обязанности входит вовремя открывать книги в тех местах, где следует петь. Грузная, ей трудно стоять, единственная в хоре, она всегда восседает на стуле, как на троне. Жажда деятельности неудержимо влечёт Лену. Она постоянно роется в тумбочке: какие-то книги достаёт, какие-то убирает, вводя иной раз в ступор певчих, не допевших книгу. Вот и сегодня, служба уже подходила к концу, и хор запел: – Высокопреосвященнейший Владыко, благослови! В ответ батюшка торжественно: – Христос, истинный Бог наш, помилует и спасёт нас, яко благ и человеколюбец… В этот момент Лена решила встать, ведь зазвучало финальное: – Великого господина и отца нашего Кирилла, Господи, сохрани их на многие лета… Певчий сзади решил помочь: убрал стул, чтоб не мешал. Но Лена неожиданно передумала и – бабах! – повалилась и не разгибается. Ноги кверху, палка не понятно куда. Лежит, как недвижимое имущество, и поёт: а-а-а-минььь… Священник, очень выдержанный, бровью не повёл – достойно завершил службу. Тот самый случай, когда хорошо, что народу не было в храме. Поднимали, хохоча, всем миром. Басы за руки тянут, сопраны подталкивают… Лена не помогала – похоже, ей совсем не хотелось вставать. Хотелось, чтоб её понесли на крыльях. Но ведь это редко, когда бывает…