Пишу и рассказываю

Виктор Петрович сидел на кухне за облупленным столом и тупо смотрел в окно. За стеклом моросил октябрьский дождь, и капли медленно стекали по подоконнику. В доме стояла тишина — жена ушла к подруге, а сын где-то шлялся по городу, как обычно. — Опять пришел в три ночи, — проворчал старик, вспоминая вчерашний скандал. — Тридцать лет парню, а ведет себя как подросток. Входная дверь хлопнула, и в прихожей послышались знакомые шаги. Сергей появился на пороге кухни — растрепанный, в мятой рубашке, с красными глазами...

Валентина Петровна долго смотрела на конверт, прежде чем решилась его вскрыть. Интуиция подсказывала: внутри что-то страшное. Почтальон принес его утром, и с тех пор конверт лежал на столе нераспечатанным, словно бомба замедленного действия. Рука дрожала, когда она проводила ножом для бумаг по линии сгиба. Почерк дочери был знаком до боли — аккуратные буквы, чуть наклоненные вправо. Глаза скользили по строчкам, но смысл доходил с трудом. «Мама, я не вернусь... Александр... Берлин... Новая жизнь....

Сергей стоял, опустив глаза. Утреннее солнце золотило крышу, которая больше не принадлежала им. Деревянный забор, покосившийся от времени, старая яблоня с раскидистыми ветвями — все это теперь чужое. «Мама, я же объяснял. Другого выхода не было», — его голос звучал глухо, будто он и сам не верил своим словам. Нина Михайловна отвернулась, смахивая слезы тыльной стороной ладони. Морщинистые пальцы дрожали. Рядом с ней на скамейке лежала потертая кожаная сумка, в которой умещалось все, что она решила забрать из дома, где прошло сорок лет ее жизни...

Бумага измялась, чернила местами расплылись от упавших слез. Она снова и снова перечитывала строки, написанные таким знакомым почерком, будто надеясь найти между ними другой смысл, другую правду, способную облегчить невыносимую боль в груди. Квартира, еще вчера казавшаяся уютным семейным гнездышком, сегодня давила на нее пустотой. Настенные часы громко отсчитывали секунды в гулкой тишине. Марина подняла глаза — половина седьмого вечера. Артём должен был вернуться с работы час назад. Но вместо него пришло только это письмо, оставленное в почтовом ящике...

.Ее пальцы дрожали, а по щекам текли слезы. Еще вчера на счете было триста тысяч рублей — все ее сбережения за пять лет работы в библиотеке. Деньги, которые она откладывала на свадьбу. Их свадьбу. Виктор стоял у окна, сутулясь и не оборачиваясь. За окном моросил мелкий октябрьский дождь, серый и унылый, как настроение в маленькой квартире. — Я все верну, — тихо сказал он. — Клянусь, я все верну. — Как ты вернешь? — голос Марины сорвался на крик. — Ты уже полгода без работы! Обещал устроиться, каждый...

Алевтина Павловна мелко дрожащими руками поправила кружевной воротничок и тяжело опустилась на скамейку в больничном коридоре. Сердце колотилось как сумасшедшее. Таблетки, где же эти чертовы таблетки? Судорожно порывшись в сумочке, она наконец нащупала заветный пузырек с валидолом и положила одну таблетку под язык. Даже здесь, в этом стерильном коридоре, пропахшем лекарствами, она чувствовала аромат той, другой, чужой женщины – терпкий, с нотками восточных пряностей. Именно так пахло от ее Севы, когда он возвращался домой последние месяцы...

Екатерина вздрогнула. В дверном проёме кабинета застыла, аж пальцы побелели — так крепко сжимала папку с документами. Ярость Георгия Степановича оказалась для неё неожиданностью. Конечно, разговор предстоял непростой, но такой вспышки гнева она от него, всегда такого выдержанного и спокойного, точно не ждала. А сейчас перед ней стоял совершенно другой человек — красный от злости, с перекошенным от гнева лицом. — Георгий Степанович, может, давайте спокойно во всём разберёмся? — она изо всех сил старалась говорить ровно...

Спокойный воскресный день неожиданно перевернулся с ног на голову. Мы с мужем только вернулись из супермаркета, нагруженные пакетами с продуктами на всю неделю. Я поставила сумки на пол в прихожей и отправилась в спальню переодеться, как вдруг замерла на пороге. Дверца шкафа была приоткрыта, а содержимое явно перерыто – аккуратно сложенные стопки нижнего белья теперь были в беспорядке. – Миша, ты что-то искал в моем шкафу? – крикнула я мужу, который разбирал покупки на кухне. – Нет, а что? – донесся его голос...

Я торчала перед зеркалом в этой тесной комнатушке загса, и прям не узнавала себя. Платье-то белое, но совсем простецкое, в руках полевые цветы, которые уже начали чуток вянуть, и глаза... В глазах какая-то бешеная решимость, аж самой страшно стало. Сегодня, вот прямо через полчаса, я выхожу замуж за Максима – того самого, из-за которого мать три недели рыдала по ночам, а отец хлопнул дверью так, что штукатурка посыпалась. Тут дверь заскрипела, и в комнату просунулась голова с ярко-рыжими волосами и макияжем, который даже для загса был чересчур...

Наталья Петровна молчала уже почти час. Её чай остыл, но она так и не притронулась к кружке. Я слышала только тихое тиканье настенных часов да редкие вздохи женщины. Моя свекровь всегда была немногословной, но сейчас это молчание казалось невыносимым. — Мама, расскажите, что произошло, — решилась я наконец. Она подняла взгляд — усталый, потухший. Вчера я заметила синяк на щеке Лены, своей золовки, но она быстро отвернулась и сбежала в свою комнату. А сегодня утром свекровь позвонила мне и попросила приехать...

Сергей поставил чашку с кофе на подоконник и прислушался. Снизу доносился рокот работающего лифта. Вот-вот должна была вернуться Лена, его жена. Они договорились вместе пообедать — редкая возможность в будний день. Сергей работал дома, а Лена выпросила у начальства длинный обеденный перерыв. Дверной звонок разорвал тишину. Сергей улыбнулся. Лена часто забывала ключи, и это стало их маленькой семейной шуткой. Он неторопливо подошел к двери, открыл, и замер на пороге. В проеме стояла Валентина Петровна — его теща...

Марина прижала ладонь к опухшей скуле и отвернулась от зеркала. Она не узнавала себя – бледную, с потухшим взглядом и синяком, проступающим на лице. Сквозь тонкие стены однокомнатной квартиры доносился плач пятилетнего Мишки. Ребенок всё слышал. Руки дрожали, когда она пыталась собрать необходимые вещи. Футболку, джинсы, зубную щетку для себя. Плюшевого медведя и сменную одежду для сына. Что еще нужно взять с собой, убегая от мужа, который час назад замахнулся на нее в третий раз за месяц? В дверь настойчиво постучали...