Николай Лятошинский

Не больше и не меньше... Весит тяжелая луна над спящею станицей, и в лунном свете чуть видна стихов моих страница. Дождём омытое окно прихвачено морозом, а свет струится всё равно едва заметной дозой. Уже и праздники прошли, а снега нет в помине, и вспыхивает, как угли рябины алой иней. Как будто времени игра с былым и настоящим, рябина с этого утра как и слова, всё слаще: и даже слаще этот снег, ни разу не пошедший - ты просто написала мне, не больше и не меньше...

Бескультурная культура Бескультурная культура нынче прёт со всех сторон, - волк-поэт в овечьей шкуре, матерщинник-пустозвон, окрестив патриотизмом коньюнктурщины расцвет, хам культурный аферизмом кормится и сеет бред, и не знаешь, что страшнее, - гнилость пошлой либерды или быдло с толстой шеей, из тусовочной среды.

Не верю! Мне говорят: вот в это должен верить, вот это есть поэзия и боль, здесь правда вся в её безмерной мере, и вся её, прости за рифму, соль, и я пытаюсь, искренне пытаюсь увидеть боль в тусовочных стихах, а там пустой галдеж и птичья стая, и крылья пыли или крыльев прах, самих себя, великих, превозносят, пытаясь так заполнить пустоту в придуманном "патриотичном" кроссе, где нет патриотизма за версту, где вдохновенье из чужих рассказов, и с неба в руку пойманный журавль, и конъюнктура, мать её, зараза, на что, конечно, слов совсем не жаль, где суета и сумрак фальши серый, и наглого расчёта липкий ил, а потому не верю, я - не верю, как режиссёр великий говорил.

Крыло херувима Как хочется поверить в чудеса, в несбыточного точное свершенье: я у судьбы стрелок и тут же сам я у неё привычною мишенью; я помню каждый прожитый наш день, ведь ты всегда в любом его мгновении, в листе опавшем, в дождевой воде, и даже в тихом ветра дуновении, ты ускользаешь, словно солнца луч, всегда стремительна, всегда неуловима, всегда подобна лёгкому крылу невидимого глазом херувима, и я не успеваю за тобой, я столько лет уже не успеваю, а всё мечтается, - всё так же в миг любой скольжу, как тень, я за тобой по краю, а всё мечтается - на свете всё не зря, и встречи наши, и невстречи наши, - в очередном бесснежье января незримый херувим крылом мне машет...

Свет На тоненьком лучике света, мне кажется, держится мир, и держится эта планета, с коробками наших квартир, потокам глобальных событий увы, не заметно конца, а судеб незримые нити идут от крыльца до крыльца, идут от перрона к перрону, как рельсы горящих лучей, по мраку ночных небосклонов, огнями церковных свечей, всё держится только на свете, зажжёном однажды тобой, а светом на этой планете зовётся, конечно, любовь...

Эхо... Барабанит дятел по ореху, голуби сидят на проводах, свет зари вернулся, словно эхо, в ожиданье божьего суда: Будет ли покарана однажды тьма всегда оправданного зла, ненависти, лжи и злобы вражьей? Будет ли? Конечно! Бла, бла,бла...

Кому война, кому и мать родная, кому гробы, кому фужеров звон да тосты не за тех, кто погибают, и не за тех, чей в лазаретах стон; кому навар предательства и сделок, кому-то подвига бессмертная стезя, кому-то дело - лишь родное тело, и то, что телу можно и нельзя; кому души рассвет и духа пламя, кому душонки мелочной карман, где 30 сребренников, тех же самых, и та же тьма, конечно, та же тьма; кому-то ваша, а кому-то наша, но лишь она покажет до конца кто человек, а кто лишь тварь дрожащая, но с человечьей маскою лица...  Николай ЛЯТОШИНСКИЙ