Стихи

Когда тебе придется туго, Найдешь и сто рублей и друга. Себя найти куда трудней, Чем друга или сто рублей. Ты вывернешься наизнанку, Себя обшаришь спозаранку, В одно смешаешь явь и сны, Увидишь мир со стороны. И все и всех найдешь в порядке. А ты — как ряженый на святки — Играешь в прятки сам с собой, С твоим искусством и судьбой. В чужом костюме ходит Гамлет И кое-что про что-то мямлит,- Он хочет Моиси играть, А не врагов отца карать. Из миллиона вероятий Тебе одно придется кстати, Но не дается, как назло Твое заветное число. Загородил полнеба гений, Не по тебе его ступени, Но даже под его стопой Ты должен стать самим собой. Найдешь и у пророка слово, Но слово лучше у немого, И ярче краска у слепца, Когда отыскан угол зренья И ты при вспышки озаренья Собой угадан до конца...

Дни и даты листвой занесло. Что за сны нас качают ночами! От луны нестерпимо светло. Honeymoon* – говорят англичане. Забываю заморский язык. Забываю с тобою по-русски. Листья клёна в руке твоей узкой. Скажешь слово, и сводит кадык. Где те пчёлы, что мёд нанесли с одичавших таинственных злаков, с первоцвета дурманящих маков из какой-то восточной земли. Уж рукою подать до зимы. Дуют ветры на наших дорогах. Заночуем у вечности мы в диким мёдом пропахших чертогах. И до белых беспомощных мух будет бликов и снов колыханье, будут пьяные тени вокруг и твоё дорогое дыханье....

Она была во всём права – И даже в том, что сделала, – А он сидел, дышал едва, И были губы – белые. И были чёрные глаза, И были руки синие. И были чёрные глаза Пустынными пустынями. Пустынный двор жестоких лет, Пустырь, фонарь и улица. И переулок – как скелет, И дом подъездом жмурится. И музыка её шагов Схлестнулась с подворотнею, И музыка её шагов – Таблеткой приворотною. И стала пятаком луна – Подруга полумесяца, Когда потом ушла она, А он решил повеситься. И шантажом гремела ночь, Улыбочкой приправленным, И шантажом гремела ночь, И пустырём отравленным. И лестью падала трава, И местью встала выросшей. И ото всех его бравад Остался лишь пупырышек. Сезон прошёл, прошёл другой – И снова снег на паперти, Сезон прошёл, прошёл другой – Звенит бубенчик капелькой. И заоконная метель, И лампа – жёлтой дынею. А он всё пел, всё пел, всё пел, Наказанный гордынею. Наказан скупостью своей, Устал себя оправдывать, Наказан скупостью своей И страхом перед правдою. Устал считать улыбку злом, А доброту – смущением. Устал считать себя козлом Любого отпущения. Двенадцать падает, – пора! Дорога в темень шастает. Двенадцать падает, – пора, Забудь меня, глазастого!

Загляденье была соседка Кареглазая, с нежной кожей. Оборачивались нередко и глядели ей в след прохожие. А потом она постарела, Потеряла всё, что имела, Стала старой старухой грузной Из вчерашней девчонки хрупкой. А старик, и смешно и грустно, Всё гордится своей голубкой. Как была говорит красавица, Так красавицей и осталась. Люди слушают, усмехаются Дескать вовсе ослеп под старость. Если б ты совета просила, Я б дала один единый Не желай быть самой красивой, А желай быть самой любимой...