Мистические истории.

Деревня Глухое Болото, затерянная в сердце непроходимых лесов, жила по своим, древним законам. Законам, которые шептали о старой Анисье, бабке, что жила на отшибе, в покосившейся избушке, увитой черным вереском. Говорили, Анисья – колдунья. Говорили, она знает слова, от которых вянут посевы и дохнет скот. Говорили, ее глаза – два уголька, в которых пляшет сам адский огонь. Никто не помнил, когда Анисья поселилась в Глухом Болоте. Казалось, она была здесь всегда, словно проросла из самой земли, как тот самый черный вереск, что душил все живое вокруг ее избушки...

В тихом поселке, где время текло медленно, а дома дышали уютом, жила семья Ивановых. Анна, добрая и лучезарная женщина, была душой их небольшого дома. Ее муж, Михаил, работал в местной мастерской, а их дочь, маленькая София, была их общей радостью. В их доме всегда царили смех, тепло и аромат свежей выпечки. Но не все в поселке радовались их счастью. По соседству с Ивановыми жила Марфа, женщина с лицом, изрезанным морщинами, и взглядом, полным зависти. Марфа никогда не знала семейного счастья...

Маленький Тимофей родился с необычным даром – он видел будущее. Не четко, как кино, а отрывочно, как смутные сны, пропитанные тревогой и предчувствием беды. Сначала родители списывали все на детскую фантазию. "Тимоша, не выдумывай, солнышко, никаких пожаров не будет", - успокаивала его мама, когда он, дрожа от страха, рассказывал о языках пламени, лижущих их дом. Но пожар случился. Не сразу, через год, но случился. И Тимофей, забившись в угол, шептал: "Я же говорил... Я видел..." С тех пор в семье воцарилась странная атмосфера...

Старый моряк, прожженный солью и ветром, капитан Эйнарссон, всегда плевался, когда слышал название "Маяк Скорби". Даже спустя тридцать лет после того, как он сам едва не стал его жертвой, одно упоминание о нем заставляло его поседеть еще больше. Маяк Скорби стоял на одиноком, скалистом острове, вдали от основных морских путей. Официально он был заброшен уже полвека. Говорили, что смотритель сошел с ума, заперся в башне и умер от голода, воя как раненый зверь. Но моряки знали другую историю. История гласила, что маяк не был заброшен...

В маленьком, затерянном в лесах селе, где вечерами под луной слышались шепоты древних духов, жила гадалка по имени Марфа. Она славилась своим даром видеть то, что скрыто от глаз обычных людей. Слухи о её способностях разлетелись по округе, и к ней приходили за помощью даже издалека. Однажды к Марфе пришла женщина по имени Ирина. Её лицо было бледным, а глаза полны страха. Ирина рассказала, что на неё наложили темные чары, которые забирали её силу и радость. Каждый день она чувствовала, как её жизнь уходит, как будто кто-то высасывал из неё энергию...

Городок Эхо затерялся в складках холмов, словно забытый богом лоскуток земли. Когда-то здесь кипела жизнь, звенели голоса, пахло свежим хлебом и дымом из труб. Теперь же Эхо оправдывал свое название – лишь тихий шепот ветра гулял по опустевшим улицам, разнося обрывки воспоминаний. Все началось с исчезновения старого фермера, Иезекииля. Он просто вышел утром кормить скот и не вернулся. Ни следов борьбы, ни криков, ни единой зацепки. Просто испарился. Шериф Билл, человек крепкий и приземленный, списал это на несчастный случай, возможно, волк утащил...

Анечка, семи лет от роду, была девочкой любопытной и непоседливой. В тот день, когда солнце играло в прятки с облаками, она, увлекшись бабочкой с крыльями цвета заката, отошла слишком далеко от тропинки, ведущей в деревню. Опомнилась, когда бабочка упорхнула, а вокруг стоял густой, молчаливый лес. Сначала Анечка не испугалась. Лес она любила, часто ходила с бабушкой за грибами. Но чем дальше она шла, надеясь выйти к знакомой полянке, тем сильнее сгущался мрак. Деревья, казалось, сжимались вокруг нее, сплетая свои ветви в колючую сеть...

В пыльном чердаке старого особняка, доставшегося мне в наследство от дальней тетки, я наткнулся на него. Старинный дневник, обтянутый потрескавшейся кожей, с пожелтевшими от времени страницами. На обложке, выцветшими чернилами, было выведено: "Liber Somniorum" – Книга Снов.Любопытство взяло верх. Я спустился вниз, к камину, и при свете потрескивающего огня начал читать. Дневник принадлежал, судя по почерку, женщине по имени Элеонора, жившей в этом доме больше ста лет назад. Она описывала свои сны, но это были не просто сновидения...

Ночь на кладбище всегда была особенной. Не просто тихой, а какой-то звенящей тишиной, в которой, казалось, можно было услышать шепот земли. Старый Семен, сторож кладбища, знал эту тишину как никто другой. Он провел здесь больше лет, чем помнил, и давно перестал бояться теней, пляшущих от лунного света между надгробиями. Но Семен был не просто сторожем. Он был Хранителем. Его дед, его отец, и все мужчины в его роду испокон веков стояли на страже этого места. Они не просто следили за порядком и ловили вандалов...

Солнце уже почти скрылось за верхушками сосен, когда старик Егор, кряхтя, выбрался на лесную тропу. За плечами – корзина, полная грибов, в душе – тихая радость от удачного дня. Лес он знал как свои пять пальцев, ходил здесь с малых лет, и ни разу не боялся ни волков, ни медведей. Боялся он другого – Лешего. В деревне про него рассказывали всякое. Говорили, что он путает путников, заводит в чащу, где и костей не сыщешь. А еще говорили, что Леший умеет оборачиваться, принимать облик знакомых людей, чтобы заманить жертву в свою ловушку...

В тихом, заброшенном уголке города, где дома дышали сыростью и забвением, жила гадалка по имени Агафья. Лицо ее, испещренное морщинами, напоминало кору старой рябины, а глаза, глубокие и темные, казались бездонными колодцами, хранящими тайны веков. К ней шли за советом, за надеждой, за избавлением от бед. Но Агафья бралась не за всякое дело. Чувствовала сердцем, где правда, а где ложь, где простое невезение, а где – злая воля. Однажды к ней пришла Ирина. Молодая, красивая, но словно выцветшая изнутри...

Анна просыпалась в холодном поту. Каждую ночь. Сначала это были просто неприятные ощущения, смутное чувство тревоги, которое растворялось в утреннем свете. Но постепенно становилось хуже. Сны превратились в кошмары, вязкие и липкие, как паутина. Она видела лица, искаженные гримасой ужаса, слышала шепот, леденящий кровь, чувствовала прикосновения, от которых кожа покрывалась мурашками. "Кто-то крадет мои сны, оставляя взамен только страх и ужас," - шептала она, глядя в зеркало на свое измученное отражение...