Сказки Кинельской волости

Это было до прорыва блокады. Умирали сотнями. Падали лицами вниз, таща на саночках воду. Но выходили под парусом яхтсмены Ленинграда На зимнюю Ладогу тысяча девятьсот сорок второго года. С пулеметом. Из тьмы, словно снежный призрак, Под прицел орудий тупоносого мессершмитта. Ни хрена, ребята, подумаешь, парус обгрызли! Это вам буер, а не какое-нибудь корыто. Это снежный крылатый корабль, плюющийся смертью, В сверхвозможном своем, одержимом своем вдохновении. На короткую очередь, словно на огненный вертел, Аккуратно надеты троих автоматчиков тени. Вновь вираж. Как живой, вырывается румпель. Э, да тут их полно! Ну, держись! Не заело бы ленту… …Мать сказала вчера, что профессор от голода умер. Утром. Прямо у лабораторного стенда. …Снова в ночь, словно призрак. Сигналы далекой тревоги И ракеты, повисшие в небе морозном свечами. Ну, а там, за спиною, на темной ледовой дороге Бьется пульс Ленинграда – полуторок тихим урчаньем.

В апреле ко мне вернулась вторая семья моих беженцев-дончан. Они ездили домой и не сумели эвакуироваться вовремя. У Тамары на руках был трёхмесячный сын, вот и спрятались в надежде, что всё обойдется… Вспоминают эту эпопею с ужасом и слезами. И с благодарностью русским воинам, тем, кто оберегал их от страшной смерти. В убежище встретились с родственниками, которых наши вывезли из Мариуполя. И узнали, что родных в Мариуполе у них больше не осталось. Бабушки, прабабушки, двоюродные тёти убиты нацистами… А русские солдаты гибли, защищая мирное население.  Мальчики, родные, сердце кровью обливается, когда я слышу о потерях в российских войсках! Но что поделаешь, если нелюди убивают стариков и детей… Дай вам Бог силы и доброты. Пусть уберегут вас от вражеских пуль наши молитвы и слёзы…