Сон, сон, сон

Мой друг собрал деловое совещание. Несомненно, ранее я уже бывал в этом пространном здании, где множество аудиторий и залов, где огромная люстра в холле и мрачные деревянные стены, деревянные лестницы и массивные деревянные изразцовые перила. Один тускло освещенный кабинет был весьма просторен и уютен, стол был удобен для заседания кругом. Рассевшись, все члены потихоньку начали беседу; некоторые рассуждали как бы особо; интеллигентное, отчасти пожилое общество было примером сдержанности. Почти напротив себя и чуть справа я увидел знакомое лицо: Дмитрий Шостакович облокотился на оба локтя и приблизился к моему соседу или вообще к нашей стороне; я же рассматривал с интересом его лицо: он был сдержан и спокоен, он о чем-то молчал, а после пересел на нашу скамейку справа от меня через одного гражданина, причем я сказал что-то вроде: «Дмитрий Дмитриевич хочет сесть, уступите ему». Впрочем, не помню, как я сказал, может, я и вообще не так сказал, а только точно помню эти свои слова: «Дмитрий Дмитриевич». Мне было интересно, что можно еще увидеть этого человека лично. Возможность поговорить с ним, человеком лет преклонных, виделась мне в образе хрупкого стеклянного цветка с несколькими ветвями и бутонами. Далее я хотел сесть ближе к нему и обратиться с вопросом, но он, видимо, был занят; я стал ожидать, пока он освободится. Меж тем совещание становилось все скучнее, скамейки начали редеть, и я надеялся скоро добраться до знаменитого музыканта. Неожиданно я обнаружил, что среди оставшихся заседателей уже будто давно его нет; я срочно поднялся, чтобы искать его. Я хотел спросить у него некоторые подробности следования голосов в первой части седьмой симфонии, с 121 по 124 такт, и, ища его, кажется, увидел его стоящим в коридоре и будто снова с кем-то беседующим. Может, то был не он, но скоро я действительно потерял его из виду. Я обошел коридор, посмотрел там и здесь – нет, наверно, он уж уехал. Но я продолжил поиски; признаюсь, это очень затруднительно – искать человека в таких бессистемных пространствах

Пролетая по широким городским улицам на картонке, я миновал, между прочим, Бориса Моисеева, который стоял на перекрестке, весь увешанный рекламами. Повернув направо, я приступил к маневрам: пролетал между людьми, или, двигаясь навстречу к кому-либо, вдруг резко брал наверх. И вот тут-то я заметил наверху, на этом безоблачном и совершенно синем небе, оранжевую точку. О, это была не звезда. Я сразу поддался тревоге – я знал, что этот самый объект ближе, чем что угодно на небе. Еще мгновение – и наступила почти полная, а затем и полная, тьма, и стало, как ночью, черно. Солнечный диск был затмен надвигающейся бедой; я видел, как картина затмения меняется, и по солнечному диску проплывают куски… Эта катастрофа двигалась направо, прямиком, как мне казалось, в жилой квартал. «Они добрались и до Новосибирска!» - подумал я с тревогой; ведь это значит, что теперь не имеет значения, где ты находишься: обезумевшая война найдет тебя все равно. Тут я вспомнил, что я все же в Ставрополе, а не в Новосибирске; стыдно сказать – я чуть успокоился за себя, да и ракета пролетала мимо зоны, где я находился. Читающий пусть извинит мое малодушие. 24?(23).07.14

Раздался телефонный звонок – и вот я уже иду по рельефной деревенской дороге и слышу так знакомый и приятный мне голос, который слышал и вчера вечером. Она говорила почти плачущим голосом, она говорила, что больше не может удерживаться, что слишком близок стал ей я, который… ах! Что и говорить… Я отвечал ей мягко, не прямо, а потом развязался мой язык, и я наговорил ей всего того, что только может наговорить никогда ранее не любимый и почти влюбленный юнец. *** Школа еще не открылась полностью – ремонт продолжался на большей части ее площади. Я как раз стоял у стеклянной стены, отгораживающей лестничные клетки от помещения возле входа. Дверь была найдена малярами в синем и красном цветах, что показалось мне и новым, и оригинальным. Но она была заперта, и я просто повернул назад и снова поднялся на второй или третий этаж. Побродив по коридорам и посетив несколько обновленных аудиторий, я, наконец, вошел в обширное помещение, где нашел много людей. Затрудняюсь вспомнить, что же именно их объединяло, но вскоре и я был вовлечен в их общество. На асфальтированной дорожке между стенами высоких серых зданий мы ожидали наш транспорт, и тут я увидел, что маленькая девочка, которая не упускала случай мелькнуть передо мною, вдруг оказалась прекрасным танцором строгой балетной школы. Она встала на большой палец ноги – я всегда удивлялся, как вообще это возможно! – и закружилась... Все! – я побежал вслед за ней, и вдруг произвел совершенно уверенный скачок и встал на большой палец так легко, как бывает легко встать на обе ноги с кровати! После этого я ощутил себя корифеем; я кружился на одной ноге, я не уставал держаться прямо. И каким образом люди тратят на это годы?.. 26.07.14