Blazch

«Я хотел бы ветpом быть и над землей лететь К солнцу в снегах. Я хотел бы в небе спать и сны о нем смотpеть, Сны в облаках. Hо, ты сказала мне: "Это мечты, И ничего в них нет," Вот и все, что сказала мне ты.» 1994 год, я, пятиклашка, в детском лагере «Североморец» под Геленджиком. Я помню постоянную высокую влажность, на столько высокую, что в первое время было непривычно лежать на влажном постельном белье. В прикроватных тумбах, если не перебирать одежду она иногда шла плесенью. Детский лагерь был к тому времени разделен на две половины, одну жилую, вторую законсервированную как память о богатом советском наследии...

Под ногами скользкие, покрытые влажной слизью бетонные плиты, круто скатывающиеся вниз к воде. У ее кромки крупная галька и редкие бетонные берегоукрепительные кубы. Тихая вода канала и шорох у самой кромки. Водная гладь чиста. Они аккуратно соскальзывают вниз и медленно идут вдоль берега. Она в черной кожаной куртке, джинсах и суровых ботинках. Смоляные волосы затянуты сзади резинкой. Издалека гудок баржи – сигнал о снятии с якоря. Она смотрит вдаль на баржу, он на нее. - Чем будешь заниматься на выходных?  - спросила она не оборачиваясь. - Куча дел, - он делает тяжелый выдох, словно вытирая рабочий пот, - даже не знаю с чего начать, а ведь надо же все и успеть...

Страшен не сон, а его толкование. Александр Климов* Вы когда-нибудь испытывали гипнагогию? Сонный паралич? Страх, что вы застряли где-то посередине. Сознание пытается вернуться в реальность, ударить себя по щекам, вцепиться в явь, а ваше тело, искушаемое слабостью, тянет назад, в сон. И иногда вы не знаете, а не поменяло ли Зло сон с явью местами, и вы сами затягиваете себя не на ту сторону? Через сколько вылет? – безликий родственник, стоял у сумки, смотря как я впопыхах собираю вещи и ищу паспорт. - Через час, но я уже опаздываю. Я стою у писсуара в туалете аэропорта и долго обильно мочусь. Сзади меня молчаливая очередь - зомби с пустыми и хмурыми лицами покорно ждут своей очереди...

Стальной зеленой бусинкой по блестящим на утреннем солнце рельсам быстро бежал, постукивая пассажирский поезд. Бурый кожзам на половину сверху прикрывал окно. В просвете мелькали столбы часовые и редкие деревья на противопожарной полосе. На столе чайные принадлежности и атлас железных дорог в фиолетовой обложке. Папа сверял маршрут по указателям, поглядывая в атлас. -Проснулся? – папа поднял штору и в купе хлынуло холодное северное солнце, - скоро будет река Черная, а дальше Коноша-1. Фланелевая рубашка и синие штаны, папа свежевыбрит...

Хмурые бетонные остовы выхватывал из темноты яркий лунный свет. Близлежащие черные окна щерились. Тут и там тусклые язвочки уличных фонарей. Мокрый асфальт превратился в лунную дорожку, которая уходит в ночную мглу бесконечности. На улице звенит полная тишина, тяжелый воздух насыщен водой. Синяя школьная форма, черные ботинки, красно-белая нашивка на рукаве в сумраке отдавала кровью. Удалов стоял на угловом крыльце продленки для первоклашек средней школы. Тяжелая деревянная дверь была закрыта. За большим окнами мрак. Удалов стоял и вслушивался, приоткрыв рот, стараясь не мешать себе дыханием. Полтора...

Морозный солнечный день. Ветра нет совсем и подоконники плачут от растопившего их солнца. С лязгом хлопнула тяжелая дверь, дрогнула пару раз, скрипя шатающейся ржавой пружиной и затихла. Быстрым шагом под выцвевшей табличкой «Музыкальная школа №9» проскрипел по снегу маленький мальчик. Сначала он быстро уверенно шел по узкой, бугристой от льда, посыпанной песком дорожке. Мимо проплывали высоченные барханы стен плотного старого снега, насыпанные дворниками. Время в запасе было, очень мало, но если держать темп, то все будет хорошо. Вокруг свежие высотки панельных новостроек, словно разноцветной радугой улыбались окнами набиравшему силу солнечному дню...

Черные остовы деревьев острыми ветками подпирали тяжелую белую мглу неба. Небо медленно просыпалось на землю хлопьями необычно крупных снежинок, они словно замирали в воздухе на мгновенье и мягко стелили землю, укрывая его теплым одеялом. Мокрой металлической змеей слева ползла теплотрасса. Справа, сквозь забор волчьей ягоды как еж, насупившийся собранным урожаем снега, бежала рекой чернь асфальта. Фонари пробивали тусклым светом пелену полярной ночи. Изредка по жирной соляной каше медленно проезжали машины. По мягкой овчине аллеи шел высокий мужчина в черной морской офицерской форме, с каждым...

После этого, я всего один раз за много лет видел такую же снежную зиму в Волгограде. Близился вечер, мы шли с дедушкой по узкой тропинке среди непролазных сугробов, тяжелой шапкой лежащими на линзе льда замерзшего канала. Издалека, с высоты чугунные фонарные столбы кидали тусклую желтизну света. Я шел впереди и волок саночки, дедушка крепкой поступью двигался сзади. Это был очень крепкий мужчина 50 лет, даже шепотом которого можно было отдавать приказы строю на плацу. Впереди меня приближался памятник речникам, стоящий на противоположном берегу. Деревья, своей тенью, нежно кутали его черной мглою...