ОтаЁта

Холодно. Очень холодно. Что-то мне не здоровится, протекаю. Голуби засрали все что только можно, грязные и глупые птицы. Может я от них что-то подхватил. Эх, кто бы подсказал. На прошлой неделе заходил Федотыч, из местного домоуправления. Так он только мычал, и в угол на меня нассал. Никакого тебе уважения, полное бескультурье. Вот раньше, когда я был ещё молодой, приходил коллектив из комсомола, прибирался, дыры латал. А сейчас, только бомжи, как обычно, намусорят, облюют, так потом и спят в этом всю ночь. Уже тошнит от такой жизни. Так! А это ещё кто там ломится. Пятеро подростков. Интересно, что они собираются тут делать? Фу ты, ну ты. Курить припёрлись. Наверно от родителей прячутся. Ещё и одну на всех курят, бедные что ли. И табак странный, пахнет непривычно, какой-то травой. Совсем сдурели всякую гадость употреблять. Так нет, они ещё и смеются. Глупенькие, неужели в этом есть радость. Хотя.... Если задуматься, то в этом что-то есть. Вот почему я чердак, а не самолёт, или трамвайное депо. Если вдуматься в глубину вопроса, то можно обрести перманентное состояние индивидуального характера. Предположим.... Ой, что-то есть захотелось.

Сергей быстро спускался по лестнице, перепрыгивая сразу через насколько ступенек. Его серый плащ развивался во все стороны, словно пытался ухватиться за декоративные завитки на перилах. Взъерошенные волосы и мешки под глазами, результат нескольких бессонных ночей, которые он посвятил своему последнему творению. Печальная баллада о любви, которой не существует. Люди, по его мнению не достойны такого состояния как любовь. Они не способны чувствовать и осознавать всю красоту эмоций, познать тайну желаний. Они относятся друг к другу как потребители, выбирая ту или иную услугу. Общество умерло, перефразируя фразу одного философа. К пятнадцати годам, Сергей твердо осознал, что мир в котором он пребывает, слишком жесток. Недостаток внимания со стороны родителей, насмешки сверстников, и патологическая несправедливость по отношению к нему, отстранили от любого контакта. Практически любое общение, вызывало отвращение и ненависть к оппоненту. Он закрылся от всех, и лишь поэзия была ему другом. С ней он чувствовал себя легко, играя рифмами мог управлять действием, менять условие, оживлять и наказывать. Были попытки писать в журнал, но в основном все уходило в стол. ******** Перламутровой жизнью, слепая печаль. Пронзила все мысли, тревогой сверкая. Ах, зачем этот праздник, пора скинуть вуаль. В лоно бренности, смачно сморкая. ******** Дыхание сбилось, недостаток кислорода дал о себе знать, а лестница все не кончалась. Сергей остановился, привычно хлопая по карманам в поисках ингалятора. Астма напомнила о прошлом. Ещё в детстве, он, как и все советские школьники, ездил на лето в деревню. Но, в отличие от других, или точнее сказать из-за не имения друзей, любил гулять один. Как-то раз, в одну из таких прогулок, он залез в заброшенный дом, в поисках приключений, в своем созданном, особенном мире. Местная детвора, агрессивно настроенная к изгоям, решила подшутить над не общительным сверстником. Выждав момент, когда жертва скроется внутри дома, окружила, и с возгласом, "Гори Серёжка, поумнеешь немножко", закидала горящими спичками. В результате чего, загорелась крыша, а через некоторое время, пламя охватило весь дом. Сергей забился в угол одной из комнат, не понимая что происходит. Нет, страха не было, в голове было только одно "За что?". Дым заполнял все пространство вокруг, а языки пламени приближались все ближе и ближе. И когда огонь начал безжалостно гулять по рукаву его куртки, оставляя на коже следы своего присутствия, он закричал. Неведомо откуда из пламени появилась мозолистая твердая рука, которая схватила его за шиворот и потянула к себе. Это был дед Ефрем, одноглазый немой отшельник, который, как и он был изгоем в обществе. Откуда и как он появился, Сергей не помнил, но через мгновение он уже был на траве перед горящим домом. Известие о происшествии деревенского масштаба, разлетелось со скоростью зажённой спички, и последствия не заставили долго ждать. Первое, что сделал его отец, так отвесил звонкий подзатыльник, а мать громко причитая свое чадо, возмущалась над его поведением. Сергей молчал, он даже не собирался оправдываться, он закрылся. С того дня, он вообще перестал что-либо говорить родителям, лишь только шрам на правой руке и отдышка, напоминали о том случае. *********** Огонь. Вода. Небесное знамение, Не могут быть пунктиром на стекле. Неважно мне, любое ваше мнение, Имел я вас, на бронзовом шнурке. *********** Ощущение сдавленности и боль в груди, прошла с первым вдохом Бронхаламина. Сергей ощутил облегчение, он поправил плотный жилет, что скрывался под плащём, и спустя пару секунд, продолжил спускаться по лестнице. Его не беспокоила боль от ожога на правой руке, его волновала только, она. Та, которая вернула ему веру в людей, веру в любовь, в смысл жизни, которую он так ненавидит. И сегодня она будет здесь. Чувство торжества, наполнило его сердце теплом. Скоро! Скоро он ее увидит. Внутренне состояние Сергея, излучало возбуждение, от которого опять сбилось дыхание, нарастало ощущение будто его тело, окружение и психическая деятельность изменились настолько, что кажутся нереальными, отдалёнными, автоматическими.