Юрий Юрьев

Разбитое давным-давно окно Впустило в недра задымлённых лёгких Июньский вечер. Хладное стекло Нашло приют в ладонях моих тёплых. Так я хотел когда-то приютить Любви твоей витражные осколки, Но не сумел. Теперь я – только нить, Что тающие памяти ошмётки Соединяет в призрачную связь. А вечера подобны тихим норкам В массиве снега. Там спасаюсь. Грязь Бесцельных летних дней и жар жестокой Бессмысленной и вязкой маеты Забудутся в укрытиях глубоких, Но новым утром матовой воды Вновь обнаружу талые потоки. Ну а пока разбитое окно Впускает пусть прохладу в недра лёгких. Пусть нежное забытое стекло В моих ладонях засыпает тёплых.

Нет больше скорбной памяти и боли, Нет города в усталой голове. Мой мозг чумной, изъеденный погоней За смыслами, тихонечко в траве Залёг, уснул. Он затерялся где-то Среди вечерних северных лугов. Вокруг – десятки, сотни километров Закатной тишины, и облаков Кошачья розовеющая стая В бреду ленивом ластится к нему, И борщевик упрямо прорастает В извилинах, сквозь ветхую кору. Младенец дряхлый – мозг мой – окунулся В источник вечный, в древнюю купель, И после осторожного укуса Благого сердца дремлющих земель, Того, что бьётся в нотках аромата Июльских трав, в закате и в листве, Сам станет сердцем, радостью объятым, Сам будет биться в луговом цветке.