Доктор Наталья Терещенко. Как работает мозг, тело и психика

В ситуации острого стресса мы начинаем дышать поверхностно и часто. Если стресс переходит в хронический, такое дыхание может привести к болезням. В стрессе, когда мы напуганы, миндалина (амигдала) готовит нас бежать или драться. Запускается симпатическая нервная система, вырабатывается адреналин и норадреналин, повышается кортизол. Дыхание усиливается, уровень кислорода повышается, а углекислого газа падает. Его снижение действует на кальциевые каналы в мембранах клеток и приводит к мышечному напряжению...

Однажды мама разбудила меня и дала большое задание. Приготовить борщ, плов и сварить компот. Все это к 12 часам дня надо было отнести строителям на обед. Мне было 14 и для меня такое дело было довольно неожиданным и ответственным. Накормить чужих людей! К тому же плов, например, я никогда не готовила. Но взялась делать это так, будто должна уметь по умолчанию. Когда что-то пошло не так. Даже не могу представить что {сарказм}. Ведь рис у меня был краснодарский. Когда получилось не так, как хотелось, мама сильно ругалась, что я у нее не спросила, как надо...

Когда наша жизнь меняется, мозгу нужно время на перестройку. Этот процесс сопровождается очень сильными эмоциями и переживаниями. А еще он длительный. Наше тело и психика работают сильно медленнее, чем нам это кажется. Это биология. Наши предки оказались невероятно адаптивными, смогли приспособиться и к жаре, и к холоду, и к недостатку еды, и к соседству с мощными хищниками. У человека очень хорошие адаптационные механизмы мозга. Но! Есть проблема. В детстве не все эмоции нам позволялось испытывать и выражать...

Самое сложное для меня в принятии больших изменений — опознать и позволить себе выразить ярость. Ярость — обязательное чувство, когда мир рушится. Когда он делится на до и после. Без этого чувства ничего внутри не переваришь и не примешь. Причем! Злость на виновника сюда не относится. Во-первых, не всегда в наших катастрофах и горестях есть этот реальный виновник. Чаще его как раз нет. Во-вторых, назначение кого-то крайним и ненависть часто уводит от принятия реальности и изменения картины мира. Ярость в большей степени безадресная...

Почему мы замираем, ужасаемся и тригеримся так сильно? Казалось бы, понятно. Происходит слишком страшное. Но ведь и это страшное совершенно разное для каждого из нас. Когда начинаешь спрашивать конкретного клиента, чего именно он боится, то выясняется очень разное. Одни боятся ужасного разгула бандитизма. Обычно это чувствительные и интеллигентные женщины и мужчины, которые росли в 90-е на рабочих окраинах среди алкоголиков и наркоманов и подвергались насилию. Они выбрались с огромным трудом из той среды, получили образование и теперь очень боятся попасть в ужасы своего детства и юности...

Когда моя бабушка была уже сильно старенькой и слабой, я спросила ее: – Бабуль, а тебе жить хочется? – А как же?! Еще как хочется. Хочется на небо смотреть, на белый свет. Не случайно, видимо, и Толстой описывал небо над Аустерлицем, которое увидел раненый князь Болконский. В трудные времена эти слова моей бабушки очень меня поддерживают. Я вспоминаю о том, как важно замечать небо, цветы, улыбки наших детей в любых обстоятельствах. Много раз в жизни уже были разной силы стрессы и даже катастрофы...

Когда я работала в реанимации, у нас было правило: никому из персонала нельзя было бегать по отделению. Опытные врачи и медсестры делали все спокойно и слажено. За счет этого достигалась точность и скорость. От сильного испуга мы обычно резко ускоряемся. Восприятие мира становится туннельным, узким, черно-белым. Мы перестаем дышать. Одна клиентка сказала: — Когда я услышала ночью звонок от мамы, мне как будто в диафрагму кол вбили. Кто-то ощущает именно как зажим в подложечной области, кто-то как скованные ребра и напряженный живот...

Во времена кризисов все, что в обычной терапии надо было откапывать годами, врывается в нашу реальность и сводит с ума. Тех, кто пережил прямое насилие большого и сильного взрослого, сейчас будет парализовывать ужас гораздо сильнее, чем тех, у кого такого опыта не было. Кто-то не мог слова сказать против взрослых в семье и сейчас он будет бояться снова попасть в такие обстоятельства, где надо молчать, терпеть и не отсвечивать. Тех, кого обвиняли за все, что происходило в семье и между детьми: — Ты же старшая! Куда ты смотрела? — Если бы ты хорошо себя вела, папа бы нас не бросил...

Как же трудно возвращать себе себя. Другими словами — возвращать руководящую роль префронтальной коре. Или иначе — выходить из расщепления в целостность. Выходить из треугольников Карпмана. Назвать можно, как угодно. А сделать очень трудно. У всех у нас очень разные изначальные генетические данные: ▪️Кто-то устойчив и стабилен даже в рушащемся мире — много врожденного серотонина. ▪️Кто-то легко пугается или уходит в гнев, отчаяние — активная миндалина мозга (амигдала). ▪️Кто-то замирает или залипает...