Истории Любовь Жизнь

Кармен постоянно вторгается в мои мысли, даже спустя годы после ее удивительной смерти. Жизнь такая странная, иногда. Как люди, которые не обязательно играли главную роль в вашей жизни, иногда оказывают наибольшее влияние. Став взрослой, я думаю о Кармен как о маме, которой хочу быть. Она мама, которой я стараюсь быть, хотя я никогда не буду такой беззаботной и полной радости, как она. Я родитель с законом и порядком, Кармен сделала это с дикостью и волшебством. Однако в детстве Кармен была мамой, которой мы все хотели быть. Так было у девочек-подростков тогда и сейчас; твоя собственная мать никогда не смогла бы понять тебя так, как могла бы другая...

Работа мамы никогда не заканчивается по-настоящему — Элиза инстинктивно поняла это, когда родился ее сын. По крайней мере, в сотый раз она сидела рядом с его кроватью в том же кресле, поправляя его одеяло. В тот день, когда она купила его на блошином рынке, нельзя было знать, что он станет самым ценным имуществом ее сына. Назвать его лоскутным одеялом было бы растянутым определением, поскольку это было не более чем тысяча кусков образцов странной формы, сшитых вместе, слой за слоем, пока все это не стало достаточно толстым, чтобы удерживать тепло тела маленького мальчика, когда он дрейфовал. спать...

Над ней звенит колокольчик, когда Кэти толкает старую деревянную дверь, ведущую в « Книги и диковинки Сило». Наконец она нашла маленький, почти невидимый магазин, спрятанный между магазином товаров для рукоделия справа и магазином здоровой пищи слева. Было бы легко пройти мимо, если бы вы специально не искали его, как Кэти. Дин Дин. Кэти поднимает глаза на этот звук и с удивлением видит не медный колокольчик лавочника, а два серебряных колокольчика, которые выглядят так, будто их только что вырезали из саней Санты. Кристально чистый звон колокольчиков висит в спертом воздухе в остальном тихом магазине еще долго после того, как она закрыла дверь и осторожно вошла внутрь...

Я должен был решить, что делать с Иисусом. Отвези его домой на заднем сиденье моей Versa или вынеси на улицу и положи рядом с тройными сумками Glad в конце подъездной дороги. Я понял, что попал в беду, когда обнаружил ящик со всем бельем Жокея. Там должно было быть по крайней мере дюжина неоткрытых пакетов. Три в пачке. Все белое и французская стрижка. Я слышал, как она восхваляет достоинства хлопка из могилы. Что ни говори о моей матери, она понимала ценность ткани, которая дышит. Как оказалось, весь комод был заполнен неоткрытыми упаковками с носками и нижним бельем, за исключением одного маленького ящика, посвященного поздравительным открыткам восьмидесятых годов...

Артур уставился на хлипкую гипсокартонную стену, которая отделяла его студенческую комнату от комнаты Талии — она была волнистой . Он заставил свое внимание вернуться к « Заколдованной флоре: Путеводитель» и попытался выключить ревущее крещендо трэш-метала и слабое позвякивание колокольчиков. Это не сработало. Стена снова закачалась, и уже потрескавшиеся рамы для картин упали на пол. Он закрыл книгу, потер переносицу. Он уже пожаловался на шум жилищному инспектору, но все, что он получил, это сочувственный наклон головы и сердечное заверение, что это будет хороший опыт обучения. Еще более нелепыми...