— Григорий Михалыч, — вслух ответил старый. — Значит, с сыном моим служил? — Ага. Упросил меня. Заедь, говорит, сделай одолжение. Рады будут. В лесной глуши-то скучают теперь. — А что ж раздетый выскочил? — Привычный я. У нас в Норильске и не такие морозы. — Добре, добре. Ну, пойдём, а то мать там уже, наверное, на стол собрала. Дед развернулся и пошёл назад. Фёдор подхватил ношу и двинулся следом. Не успел Михалыч открыть дверь, как Минька вскочила с места, шерсть у неё на загривке встала дыбом. Уши плотно прижались к голове, она оскалила зубы и глухо утробно зарычала. — Ты что это, белены объелась? — удивился хозяин. Жена оторопела. Но Минька уже брызгала слюной, хрипела от ярости, опускала морду всё ниже и медленно пятилась к деду, держа в поле зрения гостя. Тот поставил вёдра на лавку, посмотрел на псину и улыбнулся. Животное поджало хвост, притихло и всем телом привалилась к ноге Михалыча. — Вот чудеса-то, — пробормотал он, не зная, что делать. — На меня всегда так собаки реагируют, — заверил Фёдо
3 года назад