Мир человеческих отношений 🌍☀️

Вечером, переступив порог квартиры, Анна почувствовала себя выжатой, как лимон. Гордость, упрямство… «Вот зачем упиралась? Зачем отказалась от помощи Кирилла? Сама себе враг», — думала она. Налив чаю — травяного, успокаивающего — Анна набрала номер Елены Викторовны. — Елена Викторовна… Здравствуйте. Это… опять я, — виноватый голос. — Здравствуй, Анечка, — добрый голос. — Что на этот раз? Что-то стряслось? Анна выдохнула. Выпалила всё. Модуль, Кирилл, проклятая гордость. Нужно выговориться. Сбросить непосильный груз...

Слова начальника отдела кадров врезались в сознание, словно осколки льда: «…оптимизация… реорганизация… возможны сокращения…» В просторном конференц-зале, где обычно лишь гудел кондиционер, повисла звенящая тишина. Каждое покашливание – как раскат грома, каждый шелест бумаги – предвестие бури. Анна Сергеевна, бухгалтер с двадцатилетним стажем, корнями вросшая в эту компанию, почувствовала озноб. «Сокращения? Здесь? После всего?..» В курилке дым — хоть топор вешай. Взволнованные голоса, перебивая друг друга, плели кружева из слухов...

Пыльные жалюзи пропускали первые лучи, высвечивая хаос в кухне: старый халат, брошенный на стул, недопитый кофе, остывший в кружке, забытая кисть, одиноко лежащая на столе. Этот беспорядок был для Анны не просто бытовым мусором, а отражением ее внутреннего мира, ее творческой лабораторией. И в этот момент, словно воплощение порядка и дисциплины, в кухню ворвался Дмитрий. Одетый с иголочки, как для важной деловой встречи, с телефоном, словно приросшим к уху. — Да, да, я понял… Завтра все будет готово…...

Прошло несколько месяцев. Радость, смех, какие-то общие планы, поездки на выходные – всё стало общим. Они словно приклеились друг к другу. Каждое утро вместе пили кофе на балконе, по вечерам смотрели кино, держась за руки. Александр оказался… Даже не верилось, что такие мужчины бывают. Заботливый, внимательный. Словно чувствовал, что ей нужно. Всегда поддерживал, помогал, выслушивал. Ирина с ним чувствовала себя как за каменной стеной. Это то, чего ей не хватало в последнее время. Она познакомила его с детьми и внуками...

Александр позвонил на следующий же день, как и обещал. Голос у него и правда оказался теплым, словно обнимал, как солнышко после долгой зимы. Предложил в субботу в театр сходить, на премьеру какой-то комедии. Ирина, не раздумывая, согласилась. Плевать на все страхи, один раз живем. Всю неделю до субботы Ирина порхала, как бабочка. Как будто снова пятнадцать лет, и впереди первое свидание. Перетрясла весь шкаф, выбирала платье, чтобы и стройнило, и цвет к лицу, и вообще — чтобы сразить наповал. У зеркала крутилась до посинения, макияж накладывала, прическу делала...

Прошло несколько недель, Ирина начала приходить в себя, но в голове сверлила мысль: нужно поговорить с детьми. Она всё откладывала этот разговор, как будто оттягивала неизбежное. Рассказать им о Сергее… Ей казалось, что легче прыгнуть с моста. Как сказать им, что их отец, их герой, просто ушел к другой? Что он разбил их семью, как хрупкую вазу, на мелкие осколки? Олечке двадцать четыре, Андрею двадцать семь. Взрослые уже, сами с семьями. Но для Ирины они всегда будут ее малышами, которых хочется защитить от всего плохого...

Голос Светланы в трубке мгновенно изменился, став встревоженным, участливым, полным сочувствия. — Ира! Что случилось?! Где ты?! Что этот мерзавец натворил?! Я сейчас же приеду! — Я дома… — пролепетала Ирина, с трудом сдерживая новые слёзы, готовые хлынуть потоком. — Жди меня! Буду через двадцать минут! Держись! Дверной звонок пронзил тишину. Ирине показалось, что прошло не двадцать минут, а целая вечность. Но это была Света. Она влетела в квартиру, как вихрь, с таким напором сочувствия, что Ирина на мгновение даже почувствовала себя чуть лучше...

Будильник взвизгнул, безжалостно вырывая Ирину из остатков сна. Семь утра. За неплотно задёрнутыми шторами маячил рассвет, серый и не обещающий ничего хорошего. Обычное утро? Нет, что-то давило в груди, словно свинцовая плита, — предчувствие беды. Она выключила будильник, села на кровати, кутаясь в вязаный халат. В квартире промозгло, несмотря на гудящие, обжигающе горячие батареи. «Простудилась, наверное», — подумала она, зябко передернув плечами. В ванной зеркало отразило усталую женщину: тени под глазами залегли глубже обычного, волосы потускнели, потеряв прежний блеск...

Но радость была недолгой. На следующий день разыгравшийся не на шутку ветер налетел на огород Анны Степановны и сорвал крышу с её любимой теплицы, словно в один миг разрушив все её надежды на богатый урожай… Елена, приехав навестить мать на выходные, застала её у развалин теплицы – поникшую, с потухшим взглядом. — Мам, что случилось? Почему ты такая расстроенная? — взволнованно спросила она, обнимая мать за плечи. — Да вон, посмотри, — махнула рукой Анна Степановна в сторону разрушенной теплицы. — Ветром всё поломало...

Анна Степановна, словно древнее дерево, вросла корнями в свой небольшой домик на тихой окраине городка. Семьдесят восемь лет – целая эпоха. За плечами – война, голод, непосильный труд, горькая утрата мужа и одинокое воспитание дочери. Каждая морщинка на её лице – словно летопись пережитого, каждый предмет в доме – безмолвный хранитель прошлого. Но мир вокруг бурлил переменами, и Анна Степановна с каждым днем ощущала, как ускользает, отдаляется от него. Особенно досаждал ей новомодный смартфон — щедрый подарок дочери...

Морской бриз — озорник и проказник — трепал волосы Веры, когда она стояла на узком балкончике своего временного пристанища. Небольшой домик, будто примостившийся на самой окраине приморского городка, дышал тишиной и покоем. Соленый морской воздух, смешанный с резким запахом водорослей, пронизывал её насквозь, рождая одновременно странное чувство безграничности и тоску по воле. Приехав сюда, чтобы разработать проект жилого комплекса, который должен был пробудить этот тихий, словно заснувший городок, Вера всё чаще отрывалась от чертежей и просто смотрела на море...

Солнце клонилось к закату, и золотистые лучи, пробиваясь сквозь листву, играли на стенах деревенских домов. В саду Анны, что прятался за покосившимся деревянным забором, вовсю благоухали розы да пионы – голова кругом шла от этого дурманящего аромата. Анна стояла, задумавшись о чём-то своём, и машинально поливала укропную грядку. В глазах её, голубых-голубых, в которых уже проглядывала сеточка морщинок, плескалась такая тихая грусть, хоть картину пиши. Ведь двадцать лет этот сад жил детским смехом,...