Междустрочье | Алексей Харламов

«Спокойная ночь» (Фрагмент романа "Иллюзия выборов") От воды уже поднимался молочный туман, становясь тем плотнее, чем ближе была полночь. Перешёптывались хрустальными отголосками редкие ключи. От них дно всегда холодело, и было чем питать почву вокруг. Сергей подумал: в это озеро текла по венам-ручейкам вся вода с округи, перемешивалась в нём – и шла обратно. И так – по кругу. Получается, озеро не только метафорически, но и физически, буквально – сердце посёлка. Действительно животворящая и обновляющая сила, и сейчас они с друзьями – возле этого сердца. Все молчали. Бездумно качали ногами, свесив их с отлогого берега, задевали пятками комки засохшей на солнце глины – и она падала в воду с чуть слышным, как бы извиняющимся бульканьем. «В полночь мы ей ещё должны останемся, – подумал Сергей, ложась на покрывало и скрещивая руки на затылке. – На такие богатства мы не имеем права претендовать». Оправившись от морока, Санька взялся за гитару опять. Ему захотелось спеть что-то нежное, столь же прекрасное, как и мир вокруг. В переборе басовых струн послышалось вступление к «Спокойной ночи» Цоя. Точное попадание. Санька запел глубоко убранным голосом: – Крыши домов дрожат под тяжестью дней… Дослушав до припева, Сергей с Арсением подхватили песню. Легко взяв низкие ноты, запели в унисон, как малый хор. Не договариваясь, распределили куплеты. После повтора припева, Арсений продолжил один: – Я ждал это время, и вот – это время пришло… И снова – припев сообща, одним голосом. А завершал Сергей: – Соседи приходят; им слышится стук копыт… Ночь, дикая и степная, пропитала эти строки, как многодневный дождь — землю. Такую песню мог петь только самый свободный на свете человек: жизнь для него – скачка на коне Спокойной Ночью, безмятежной и настоящей. Санька заиграл соло – не слишком сложное, будто скупое на ноты, но такое душевное и искреннее, что любое многоминутное завывание электрогитары с ним не могло бы сравниться. Арсений подпевал ему, мыча с закрытым ртом. Так делали уже не в первый раз – песня шла слаженно и гладко. Хрустальные флажолеты завершили игру, и гитара замолчала. За такую песню спокойная ночь смотрела на друзей с благодарностью. Ссылка на роман: https://author.today/work/236641

Новый филфакт! Достоевский писал «Преступление и наказание» от первого лица Но на моменте убийства старухи-процентщицы работа всегда останавливалась, так как писатель душевно страдал от описанного ужаса, как бы переживал его на собственной шкуре. Поэтому роман был переписан от третьего лица – менее травматичный опыт