Юрий Соснин

Строганая деревянная лодка медленно идёт по вечерним волнам. Капитан, во взгляде которого читается радостная усталость, умело направляет судно по отражению заката. Вверху над утёсом назойливо кричат толстомордые чайки. Рука с каучуковым браслетом и огромным серебряным кольцом грубо и уверенно орудует веслом. На носу лодки восседает лохматый золотистый ретривер. Джесси — так зовут собаку — высунула язык по направлению лёгкого бриза и довольно морщит глаза. Пушистый хвост, энергично двигаясь из стороны в сторону, сметает на своём пути песок, капли влаги и остатки прикорма. — Кажется, кого-то придётся тщательно мыть? — засмеялся мужчина, глядя на клочки грязи на брюхе и боках питомца. Джесси еле слышно порычала в ответ. По крайней мере, так хотелось думать. Возле небольшого домика на берегу, обтянутого старой рыбацкой сетью, дымился костёр, вокруг которого, задорно хохоча, бегали дети. Каждый из них невероятно счастлив и думает о том, как вся семья будет жарить на костре сосиски и маршмеллоу. Приятная, ухоженная женщина достойного возраста с задумчивой улыбкой помешивала деревянным черпаком варево в казане. Она думает, как, уложив детей спать, с мужем откроют бутылку отличного португальского вина и, обнявшись, молча будут смотреть в даль. Лодка причалила к берегу. Джесси, отряхнувшись, со звонким лаем умчалась в сторону дома. Мужчина привязал лодку к массивным корням кедра и соскочил на песок. О чём именно он думает в этот момент, сложно сказать. Фото автора Jens Mahnke: Pexe

Два молодых человека горячо спорили на крыльце Пекарни № 6. На вид обоим около 30. Не смотря на пятнадцатиградусный мороз, оба без шапки, а стёганый пуховик одного из них — брюнет повыше ростом с красными щеками — нараспашку. — Почему при прочих равных одному предлагают ставку руководителя, а другому пойти в пешее сексуальное? Чем я хуже него? Не красавец, согласен, но и не урод. Да и работаю не хуже. — Понимаешь, Гоша, — задумчиво ответил второй — дело здесь не в красивой улыбке и умении держаться в диалоге. Есть что-то особое в человеке, который по щелчку пальцев способен обернуть любую ситуацию на пользу кампании. Это не везение и даже не опыт. Это виртуозная чуткость, что ли, которой не обладают даже некоторые опытные и по своей сути отличные сотрудники. — Да ладно тебе, Серёга, херню нести, — засмеялся Гоша — начитался своих умных книжек. Пошли лучше ещё по булке опрокинем, этот мудак опять нас загрузил по самые помидоры. — Ты иди, передохни, а я вернусь. Хочу закончить пораньше, чтобы перед сном детей поцеловать. — Как знаешь, я, пожалуй, еще и пивка возьму. В метрах двадцати позади, на углу крашенного фасада у водостока стоял невысокий пожилой мужчина в выдержанном пальто с меховым воротником. Небритая несколько дней щетина производила впечатление алкоголика, тогда как во взгляде читался глубокий аристократизм. На утро был подписан приказ об увольнении, с тех пор уборщица никогда не видела хлебных крошек в офисе. Фото автора Artem Saranin: Pexels

Опираясь на местами ржавые перила, стою на балконе с чашкой понапрасну остывающего чая в руках. Лёгкий ветер играет с подолами стёганого халата и кудрями начинающейся седины. Указательный палец правой руки неспешно и ритмично постукивает по фарфору. У сложного перекрестка на дальнем углу дома собирается пробка. Начинается час-пик. Отпиваю чай. Шестью этажами ниже суетливо снуют люди. Уровень напряжения стремится к максимуму. Происходящее похоже на муравейник, который озорной тинейджер разворошил палкой, а теперь, сидя на корточках, наблюдает за паникой членистоногих. Правда, тинейджеру далеко за сорок, а вместо палки — фарфор, подаренный на очередной юбилей. Из эпицентра пробки доносятся гневливые автомобильные гудки и эпитеты отборного мата. Кажется, начинается драка. Пешеходы нервно оглядываются, не сбавляя ритма ходьбы. Натыкаются друг на друга. Кто-то падает плашмя в метре от лужи. Делаю глоток, чашка пустеет ещё на четверть. Вдох. Глубоко в комнате в гордом одиночестве стоит письменный стол. На оргстекле, оберегающем лак от потёртостей и порезов, разлиты французские чернила. Тонким ручейком они подкрадываются к краю стола, намереваясь совершить саботаж на ламинат и, если повезёт, край паласа. На стене монотонно тикают модные когда-то часы. Там, внизу, время бежит с утроенным ускорением, но для меня секунда тянется минутой. Изо всех сил стараюсь насладиться каждой. Глоток — и чашка пуста. Сладко зевнув, разворачиваюсь. Иду работать. Фото автора Evgenia Basyrova: Pexel

В комнате сумрак, стойкий запах пота, гари и лёгкий сквозняк. Права нога, закинутая на левую с полчаса назад, изрядно затекла. Я сижу в старом, обитом протёртой рогожкой кресле напротив друга, который, вальяжно развалившись на диване, уткнул довольную морду в экран новенького смартфона. Интересоваться, чем он так увлечен, нет ни смысла, ни желания. На плите, стоя на медленном огне, второй час подгорает гречневое нечто с поджаркой из репчатого, небрежно нарезанного лука и полугнилой моркови. Изначально варево планировалось в качестве шеф-блюда грядущего ужина, а сейчас годится разве что на корм свиньям с синдромом альцгеймера. Пальцами правой руки я неспешно перебираю связку ключей от сейфа с ружейной дробью, заначкой и прекурсорами мефедрона; от серванта в гостиной, посуда в котором скорее вгоняет в депрессию, чем вызывает желание поставить её на стол; от входной двери; от сарая, где пятый год, ржавея, пылится старый «Урал» и от чего-то ещё. Резкий звонок в дверь понапрасну агрессивно вернул меня из грёз в реальность. На сорок восемь минут позже обещанного приехала пицца. Нехотя я встал и побрёл в сторону прихожей, шарканьем ног поднимая с пола шлейф залежавшейся пыли и остатков еды. — С вас четыреста пятьдесят, - ожидаемо угрюмо пробурчал сонный курьер, - если хотите, можете добавить "на чай", хотя мне плевать. — Сдачи не надо, - слегка улыбаясь, я протянул смятую "пятисотку" и плавно закрыл дверь. Вечер начал налаживаться. Закипел чайник. Пора. Фото автора Octoptimist: Pex

Думаю, не ошибусь в своём предположении, что вас едва ли хоть раз накачивали транквилизаторами, антидепрессентами и антикоагулянтами настолько, что нагло и неумело насилующий вас санитар, скорее похожий на вонючую свиную, сбежавшую посреди процесса освежевания, казался если не пророком, ведущим в светлое будущее, то, как минимум, закадычным другом, играющим  в какую-то непонятную, но очень задорную игру. Тёплый лунный свет упрямо пробивается сквозь стекла, решётку и жалюзи окна палаты № 401. Тонкая кожа век, зажмуренных с такой силой, что окажись между ними грецкий орех, непременно раскололся бы надвое, не спасала от яркости ретроградного полнолуния. Все попытки закрыть глаза рукой тщетны: кисти и щиколотки намертво привязаны к больничной койки плотными холщовыми ремнями времен пришествия Христа, остатки кожи, пота и крови с которых не счистить концентратом серной кислоты. Скорее всего, понадобится напалм. Фото автора tom balabaud: Pexels

Переминаясь с ноги на ногу, Виктор достал из смятой пачки Camel последнюю сигарету и спешно закурил. Нервное напряжение возрастало в геометрической прогрессии. Быстрый взгляд на часы, суетливые движения пальцами во внутреннем кармане куртки — как попытка среди вороха фантиков от конфет, ключей и мелочи выловить старенький телефон. Вязаная мятая шапка была глубоко посажена на брови, из-под которых доносился хмурый тяжёлый взгляд. До отправления оставались считанные часы. Грядущая поездка не доставляла ни грамма радостного предвкушения. Голова была занята тревожными мыслями о возможно не выключенном чайнике, трёх важных звонках, осуществить которые в ближайшие сутки удастся едва ли, и прочих бытовых мелочах. 30 минут спустя, вальяжно восседая в ободранном кожаном кресле со следами активной эксплуатации, Виктор пытался соединить свои переживания воедино. Карандаш, кем-то погрызанный и точёный раз, наверное, триста, был судорожно зажат потным кулаком. В верхней клочка бумаги, служившей сегодняшним летописным пергаментом, гордо зияла надпись "СПИСОК ДЕЛ", написанная хоть и корявым, но отчего-то волевым почерком. В пяти метрах напротив, глядя в крохотное зеркальце, скромно сидела приятной внешности девушка. Её присутствие было единственным, что хоть как-то скрашивало понапрасну проходящий день. На кончике конопатого и вздёрнутого носа выступали капельки солёного пота. Так и не приступит к изложению, Виктор вздрогнул. Беззвучно зазвонил телефон. Фото: JESSICA TICOZZELLI Pexel