Chad Benson

Стабилизатор сортирует газы посредством криоразделения. Решив, что в атмосфере слишком много кислорода, он начинает собирать воздух в резервуар и охлаждать его до 90 градусов по Кельвину. Кислород становится жидким, а азот (температура конденсации которого составляет 77K) остается газообразным. Затем стабилизатор запасает O2 . Однако я не могу заставить его проделать подобную процедуру с водородом, поскольку водород переходит в жидкое состояние при температуре ниже 21K. А стабилизатор не способен охладиться до такого состояния. Тупик? Нет, решение имеется. Водород представляет опасность, поскольку может взорваться...

Но мои расчеты неверны! 70 литров запасены в регенераторе и скафандрорезервуаре. Стены и купол покрыты конденсатом, а почва явно впитывает влагу. Однако это не объясняет потерю 60 литров. Чтото пошло не так. Вот тут я и заметил второй резервуар с O2 . Жилой модуль оснащен двумя резервными емкостями с O2 . По одной с каждой стороны, из соображений безопасности. При необходимости модуль сам решает, каким резервуаром воспользоваться. Оказывается, он сбивал давление с резервуара № 1. Но когда я добавлял в систему O2 (при помощи оксигенатора), модуль равномерно распределял его между двумя резервуарами...

Я в заднице, и я скоро умру! Ладно, спокойно. Уверен, что смогу с этим справиться. Я пишу тебе, дорогой марсоархеолог будущего, из марсохода № 2. Тебе, наверное, интересно, почему я не в жилом модуле. Потому что я в ужасе сбежал оттуда, вот почему! И понятия не имею, что теперь делать. Полагаю, я должен объяснить, что произошло. Если это моя последняя запись, ты хотя бы знаешь причину краха. В течение последних дней я радостно делал воду. Вода лилась рекой. (Обратил внимание? Рекой!) Я даже усилил компрессор топливной установки МВА. Эта была в высшей степени техническая задача (я повысил подающееся к насосу напряжение)...

Я совершил три вылазки и не нашел ни единого следа коммуникационной тарелки. Я откопал один марсоход и несколько дней ездил по окрестностям, но теперь, думаю, пришло время сдаться. Возможно, буря унесла тарелку далеко-далеко, а затем стерла следы, которые помогли бы найти ее. Возможно, она погребена под слоем песка. Большую часть сегодняшнего дня я провел снаружи, возясь с остатками системы связи. Душераздирающее зрелище. Можно с тем же успехом вопить, повернувшись лицом к Земле. Я мог бы соорудить рудиментарную тарелку из имеющегося в наличии металла, но это вам не уоки-токи [2] . Достучаться с Марса до Земли – большое дело, для которого требуется крайне специализированное оборудование...

Внутри дела обстоят отлично, спасибо прочной конструкции жилого модуля. Я провел полную диагностику оксигенатора. Дважды. Полный порядок. Если с ним чтото случится, у меня есть временный запасной. Но он предназначен исключительно для аварийных ситуаций, пока идет ремонт основного устройства. Запасной оксигенатор не разлагает CO2 и не выделяет кислород. Он просто абсорбирует CO2 , как скафандры. Его фильтры насыщаются через пять дней работы (в моем случае – через тридцать, поскольку дышит всего один человек, а не шесть). Поэтому кое-какая страховка имеется. Регенератор воды тоже в порядке. Плохо то, что запасного регенератора у меня нет...

Я хорошо выспался, и теперь ситуация кажется мне не столь безнадежной, как прежде. Сегодня я провел ревизию запасов и ненадолго выбрался наружу, чтобы проверить внешнее оборудование. Что ж, подведем итоги. Миссия на поверхности должна была продлиться тридцать один день. На всякий случай зонды доставили такое количество провизии, на котором полный экипаж смог бы продержаться пятьдесят шесть дней. То есть если бы один зонд сломался, нам все равно хватило бы пищи, чтобы выполнить миссию. Мы провели здесь шесть дней, до того как разверзлись врата ада, а значит, оставшегося продовольствия хватит шести людям на пятьдесят дней...