Алиса Новикова

- Понимаешь, Ксюх, есть в тебе что-то такое... эээ... харизма, что ли... Чем больше я с тобой говорю, тем больше ты понимаешь! Ты такой необычный... Светлый, теплый... Я могу просто смотреть на тебя... Вы как будто светитесь изнутри! И ты привлекаешь меня так, что после тебя я не хочу смотреть на других... Они кажутся такими скучными и серыми. Мы с Таней посмеялись и решили, что парень был пьян в стельку, раз сказал такую чушь. Но, против своей воли, я все еще помнила его слова. Я видел их все время, и мне хотелось лезть на стену! Не то чтобы я была мужененавистницей, но постоянные петушиные бои рядом со мной очень раздражали...

От третьего коктейля у меня зашумело в голове, а ритмичная музыка диско показалась слегка приглушенной. Я сидела у бара и с тоской смотрела в сторону танцпола, где моя подруга Танька Барсукова кружилась сразу с двумя парнями. Заказав у бармена еще один коктейль, на этот раз "Лонг-Айленд", я проигнорировал очередной звонок блондинки, которая махала мне рукой, и скорчил гримасу. Почему я должен был прийти сюда? Потому что Таня может убедить мертвого человека! Поняв, что гора за Мухаммеда не дойдет до Мухаммеда, мой друг покинул танцпол и присоединился ко мне. - Почему ты такой кислый? Посмотрите...

Жрица идет дальше, а девушка с колокольчиком следует за ней. Динь-дон. Динь-дон. Жрица берет мое лицо за подбородок и тянет его вверх, заставляя смотреть ей в глаза. - Ты не хвалишь, - говорит она без удивления. - Вы не славите отца всего живущего и умирающего. - Я молюсь своим богам", - ответил я. В чем польза лжи? Я развалилась, я уродлива, и мой отчим найдет веские аргументы, чтобы убедить скорбящих взять мою падчерицу вместо моей собственной крови. Толстяк знает, как договориться даже со смертью, ведь она трижды освобождала его из своих челюстей. - Твои боги мертвы, - снисходительно говорит жрица...

Я неподвижно стою на ступеньках, глядя на свое отражение в блестящем щите с трофеями. Я провожу ладонью по лицу, закрываю глаза и прошу Заступника послать мне каплю чуда. Намара открывает рот, чтобы поприветствовать меня какой-нибудь заранее заготовленной мерзостью, но знакомый пронзительный звук колокольчика заставляет ее вскинуть глаза. Когда приходят траурные девы, даже шашки в страхе пролезают сквозь щели. Слуги открывают двери, отчим почтительно кланяется, почти ломаясь в талии, Намара падает на колени и начинает неистово молиться Трехголовому. По крайней мере, ее голова, всегда такая забитая...

О том, что Траурные девы прибывают на Красный пик, я узнаю, сидя на балконе в той части замка моей матери, которая была непоправимо разрушена войной. Здесь все шатко, камни давят друг на друга при каждом шаге, а если присмотреться, то на стенах и полу все еще видны силуэты тел, сожженных проклятой магией халларнийцев. В эту часть Красного колоса никто не заходит. Только я. Потому что это единственное место, где меня никто не тронет: даже нанятые отчимом убийцы вряд ли рискнут войти туда, где их вечной могилой может стать гора древнего камня весом в много тонн. А если бы они это сделали, у этого ублюдка не хватило бы денег, потому что он давно пустил все мое наследство на ветер...

Помощь должна быть оказана, а любые вопросы задаёт полиция — я действовала рефлекторно, вместо больницы, которой нет, притащила раненого домой, а теперь мозги включились. — Вряд ли. У них было время найти меня в лесу. Думаю, потеряли след. — Крестьянам рот даже золотом не заткнуть. Пусть и не со зла, проговорятся, если их будут расспрашивать умело. Или пригрозят чем. Парень устало прикрыл глаза. Мне понравилось, что он не стал разуверять меня. Честность себе в ущерб дорого стоит. — Пить хочешь? — догадалась я. — Да. — Минуту. Чтоб мне раньше о воде побеспокоиться и прихватить фляжку, когда только...