Роскошь общения.

Сны  Будто объявлен «День двух морей», и если подняться с телескопом повыше-повыше, то увидишь на юге Черное море, на севере Белое. И будто звезды проходят некий хребет, и можно услышать грохот на перевале. Душа моя, где ты бываешь?  Будто некто спрашивает. – Где дом номер три? – Вон, двухэтажный. – Сейчас будем его бомбить. А там детский сад! И уже летят самолеты. – Скорее, – рванулась, – предупредить. Но разрывы, клубы дыма. И все же мысль «спасти» была первой. Сон о моей спешке.  Спешу, спешу, даже вниз съезжаю по головам людей. Обширный кабинет, женщина-журналистка, ее коллеги и большой ученый. Мужчины об умном: о потере смыслов, угрозе ядерного терроризма. Все уходят. Она задерживается. – Что же нам остается? – Россия, Русь, ее молчание. Смотрят друг на друга. За окном оранжевое зарево, капли огненного дождя. Видно, как бегут люди. Она смотрит на него. Он кивает. – Да, началось. – Идите ко мне, – говорит она. – Вы думаете? – Да, идите. Они ложатся на диван и обнимаются.  Некий богатый дом, юноша, который служит садовником. Худой, босой, как отшельник. Но он богат, а здесь потому, что в доме живет Она, и он служит Ей. Вот они вдвоем, в метро, сидят близ поручня. Она… от нее сияние, негромкое, природное. Она стройна, чуть-чуть "святая", одета просто до изысканности. Они смеются, не прижимаются друг к другу. Здесь высшее общение, и это высшее – Она. Напротив сидит его тетка, богатая, породистая, вроде княгини Мещерской, и пытается Ей что-то вменить, мол, странно, такие состояния, мысли. Но сама уже проникнута и любуется Ею. Весь день сквозь все его скверны ребята светили и смеялись, помогая мне.  Во сне увиделась кастрюля гречневой каши, предмет напряженных забот. Ощутилось, что эти кругляши суть заполняющие меня дела, и Чей-то внимательный взгляд, и перед Ним – невольный отчет. Блестки масла, как толика счастья внутри заполнителя. Можно ощутить забвение внутри каждого кругляша, прилив сил, решительность, чувство причастности, избранности. И тратится, тратится…

"Посмотришь на русского человека острым глазком, – пишет Розанов, – и он посмотрит на тебя. И все ясно обоим. С иностранцами этого нет". И действительно. Ходят туристы по Москве, бросают рыбьи взгляды. А вот Лена из док. фильма "Страдание" сквозь сопротивление и насмешки окружающих с тремя сыновьями едет на остров "Волчий" в тюрьму, где пожизненно сидят убийцы. К Володе, которого видела в девичьем сне давным-давно, от которого пришло письмо и началась переписка, фотография и любовь. И венчалась с ним, и стихи в брачную ночь, и ребенка от него хочет. У него туберкулез. Как сказал сосед по камере, прикованный на момент съемки наручниками к железной спинке кровати. – Она нас всех подняла, высветлила, дала самоуважение, наполнила своей любовью. Мы же все потеряли, мы отвержены человечеством, мы так напакостили ему. А она замуж пошла. Вот Россия.

В нашем доме на шестом этаже жила простая и сильная ветеранша Надежда Иннокентьевна, родом с Дальнего Востока. Ее еще «зеленые» стегали кнутом в деревне: «Сказывай, где Осип, мужик твой!».  В молодости плясунья, певунья, рукодельница, она и под старость осталась бойкой и веселой. Под девяносто сама себе сшила платье и яркий халат с атласными отворотами. Однажды в магазине выбирала шляпку, советуясь с продавщицей, а та возьми да ляпни: – Бабуля, шляпка-то вам на кой? – На той, – ответила резко.  А как-то мы, соседки, стояли кучкой во дворе. Она смеялась, хвалилась платьем, потом пошла куда-то. – Молодец, бабка! – улыбнулись вслед. Она обернулась. – Я слышу, слышу. «Молодец, бабка!» Умерла в 96 лет. После очередного приступа попросила. – Не отхаживайте меня больше! Покидаю вас, иду к Осеньке.

Состояние бессмыслицы –  просвет в плотной договоренности о замазывании мозгов. Это приказ пробиваться сквозь. Когда же действия нет, то удивленное возвращение: все по-прежнему? и работает? и кто-то преуспевает? И тень огорчения, потому что чутье "за просветом" врождено человеку.

Размышляю над жизнью. ... и тогда ничто не собьет меня с хрупких устоев радости и самообладания перед лицом Великого Неизвестного - Жизни.