Кристина Сникерс

Я ему уже сказал, что предпочитаю получить в наследство его пенсию без его смерти, потому что мне очень нравится спать с дедом Николасом. Это так клево! Мы каждую ночь засыпаем с включенным радио, а если мама пытается его выключить, то мы просыпаемся. Вот такие мы с ним. Если дед умрет, я должен буду делить остекленный балкон с Дуралеем, а это было бы довольно скучно.

Дед всегда говорит, что хочет умереть до двухтысячного года, заявляя, что у него нет ни малейшего желания видеть то, что произойдет в следующем веке, вполне достаточно и этого столетия. Он упорно талдычит о том, что умрет в 1999 году и о простатите, который столько времени его беспокоит, что было бы несколько смешно помереть от чего-нибудь другого.

Иногда дед называет меня наследным принцем, говоря, что все, что он накопит с пенсии, станет моим. Мать терпеть не может, когда мы разговариваем о смерти, а дед говорит, что в эти пять оставшихся ему лет жизни он собирается говорить о том, о чем хочет.

Три года назад он приехал из деревни, и мама остеклила балкон и поставила диван-кровать, чтобы мы спали там с дедом. Каждый вечер я стелю ему постель. Стелить постель – смертная скука, но я терплю, и даже рад, потому что потом дед всегда дает мне двадцатипятипесовую монетку для моей свиньи. Вернее, это не всамделишная свинья, а копилка, и я становлюсь неизмеримо богатым.

Затрещина - это оплеуха, которую отвешивает тебе мать или какая-то тетка, если нету матери, по той части человеческого тела, которая называется затылком. В оплеухах моя матушка – эксперт, каких мало. Моему деду очень не нравится, что мать раздает мне подзатыльники, и он всегда ворчит: “Стукни его чуть ниже, милочка, но не бей по голове, она же для учебы”. Дед у меня – просто суперский, я его так люблю, да, что там, просто обожаю.