Рассказики обо всем

Мне нравится смотреть в осеннем лесу на падающие листья. Разноцветные, с преобладанием ярких оттенков, они совершают свой изумительный полет под шелест ветра. Мне кажется, я вливаюсь в этот листопад множеством разных чувств и это что-то вроде медитации, но при этом медитации, тянущейся к размышлениям. Я знаю, множество людей писали об осеннем лесе, листьях и даже пели (чего только стоит песня «Черного Кофе» «Падающий лист»). Я просто хочу понять, почему меня, да и не только меня так завораживает это зрелище. Здесь есть чувство какой-то светлой грусти и печали. Как будто бы падением этих прекрасных листьев подводится и какой-то мой итог жизни на этот момент...

Сижу за столом, пялюсь в комп. Работа, письма. Настроение так себе. Взгляд периодически переходит на окно, и я зависаю на облаках и далеких горах. Настолько большой контраст, между файлами, таблицами, браузерами и просто облаками разных форм и оттенков. Это два разных мира встречаются во мне. Мир, придуманный нами людьми. Со своими правилами, стандартами, дедлайнами, ну их на фиг. И мир, который просто есть...

Я приходил в себя в каком-то странном месте. Размытый свет, причем с разных сторон, и даже сверху и снизу. Нет никаких очертаний и границ, все как в редком светящемся тумане. А не сон ли это? Я автоматически ущипнул себя за ногу …, и тут меня охватила паника! Ноги не было, точнее меня не было! Не было моего тела, ни рук, ни туловища, ни головы, ни лица, ничего. Но почему то я при этом был. Был в виде ощущения присутствия, где то и когда то. То есть даже не когда то, а я понимал что я здесь нахожусь сейчас, и это не воспоминание и не сон. Но почему я это твердо знал, я не знал. Пытаясь осмыслить происходящее, я попробовал осознать свои ощущения...

На гниющих подмостках Вечного Театра идет одно представление за другим. Меняются декорации, актеры и жанры. Но смысл происходящего почти не меняется. Жадность, вожделение, страх, любовь в оковах страдания, доброта в доспехах гордыни – эти символы человеческой природы узнаются в любом сюжетном повороте, и любой как правило несчастливой концовке, и нет по-прежнему выхода из этого лабиринта. Но вот спустя эпохи и столетия, на сцену неожиданно выходит ребенок. Один. В руках у него цветок. И что- то меняется неуловимо вокруг. Стихает зрительский гул, фоном, шедший до этого за неменяющейся разностью сцен и страстей...