Катерина Еголоаева

– А, так это Умбалла! Он составил гороскоп и объявил, что желание моего ученика исполнится через два дня. Но что он говорил про звезды, Всеобщий Друг? Ким прочистил горло и оглядел деревенских стариков. – Разгадка моей звезды – война, – торжественно ответил он. Кто-то рассмеялся при виде маленького оборвыша, вызывающе выпрямившегося на кирпичном плинтусе под деревом. Туземец смиренно прилег бы при этом смехе. Кровь, кипевшая в жилах Кима, заставила его вскочить на ноги. – Да, война, – повторил он. – Это верное пророчество, – проговорил низкий голос. – Потому что вдоль границы, насколько я знаю, постоянно идет война. То был старый истощенный человек, туземный офицер, служивший правительству во время индийского восстания, в только что образованном кавалерийском полку. Правительство дало ему хорошее поместье, и, хотя притязания его сыновей, также уже седобородых офицеров, разорили его, он все же оставался значительным лицом. Английские чиновники – даже депутаты – сворачивали с пути, чтобы навестить его. В таких случаях он надевал свой старый мундир и стоял прямо, как шомпол ружья.

Фраза окончилась чем-то вроде песнопения на китайском языке. Даже на жреца она произвела впечатление, а старшина испугался злых чар, но достаточно было взглянуть на простодушное, серьезное лицо ламы, чтобы перестать сомневаться в нем. – Видишь моего челу? – сказал лама, из вежливости опуская руку в протянутую ему тыквенную бутылку с табаком. – Я вижу и слышу. Старшина взглянул в сторону Кима, болтавшего с девушкой в синей одежде, которая подбрасывала в огонь ветки терновника. – Он также Ищущий. Он ищет не Реку, а Быка. Да, Красный Бык на зеленом поле вознесет его со временем к почестям. Я думаю, он не вполне от мира сего. Он был внезапно послан мне, чтобы помочь в моих поисках, а имя его – Маленький Всеобщий Друг. Жрец улыбнулся. – Эй, Всеобщий Друг, – крикнул он, утопая в облаках дыма, – что ты такое? – Ученик этого святого человека, – сказал Ким. – Он говорит, что ты дух. – А могут духи есть? – подмигивая, проговорил Ким. – Я голоден. – Это не шутка! – вскрикнул лама. – Некий астролог в городе, название которого я забыл… – Ни более ни менее как город Умбалла, в котором мы

– Он – Идущий, – ответил жрец. – Страна полна такими людьми. Помнишь того, кто приходил сюда в прошлом месяце, факир с черепахой? – Да, но на стороне этого человека были разум и справедливость, потому что ему явился сам Кришна и обещал ему рай без погребального костра, если он совершит путешествие в Прайяг (Аллахабад). Этот же человек ищет неизвестного мне бога. – Тише! Он стар, он пришел издалека и он безумный, – ответил гладко выбритый жрец. – Выслушай меня, – обратился он к ламе. – В трех косах (шести милях) отсюда к западу проходит большая дорога в Калькутту. – Но я хотел бы идти в Бенарес, в Бенарес. – И также в Бенарес. Она пересекает все реки по эту сторону Инда. Мой совет тебе, Служитель Божий, отдохни здесь до завтра. Потом пойди по этой дороге (он говорил про большую, главную ветвь дороги) и испытай каждую реку, через которую она проходит; потому что, насколько я понимаю, река, которую ты ищешь, обладает своим особым свойством не в каком-нибудь одном месте, но на всем своем протяжении. Тогда, если угодно будет твоим богом, будь уверен, что обретешь свободу

Лама отвечал на громкие вопросы с неизменной простотой. Они искали реку – реку чудесного исцеления. Не знает ли кто-нибудь такой реки? Иногда слушатели смеялись, но чаще выслушивали историю до конца и предлагали местечко в тени, молоко и еду. Женщины повсюду были добры, а дети, как на всем свете, то робки, то смелы. Вечер застал их на отдыхе под деревом в деревушке с грязными стенами и крышами. Они разговаривали со старшиной в то время, когда скот возвращался с пастбища, а женщины приготовляли ужин. Они вышли из пояса садов, поставляющих фрукты и овощи на рынок голодной Умбаллы, и находились теперь среди тянувшихся на несколько миль лугов. Старшина был любезный старик с седой бородой, привыкший встречать чужестранцев. Он вытащил веревочную койку для ламы, поставил перед ним горячее кушанье, набил трубку и, так как вечерняя служба в сельской пагоде окончилась, послал за жрецом. Ким рассказывал детям постарше о размерах и красоте Лагора, о путешествии по железной дороге и о жизни в городе вообще; взрослые разговаривали так же медленно, как их скот пережевывает жвачку.

Оставь ее жить, сколько ей положено. – Свернувшаяся змея зашипела и полуоткрыла свою пасть. – Да придет скорее твое освобождение, брат мой, – спокойно продолжал лама. – Может быть, ты случайно знаешь, где находится моя река? – Никогда не видел такого человека, как ты, – шепнул пораженный Ким. – Неужели даже змеи понимают твои слова? – Кто знает? – Он отошел на один фут от поворачивавшей голову кобры. – Иди! – крикнул он через плечо Киму. – Ну уж нет, – сказал Ким, – я обойду кругом. – Иди. Она не причинит тебе вреда. Ким колебался одно мгновение. Лама повторил приказание, снабдив его какой-то монотонной цитатой на китайском языке, которую Ким принял за заклинание. Он послушался и прыгнул через речку. Змея действительно не подала и признака жизни. – Никогда не видел такого человека. – Ким вытер пот со лба. – Куда же мы теперь идем? – Это ты должен сказать. Я – старик и чужестранец, вдали от моей страны. Если бы от железной дороги у меня не наполнялась голова дьявольским шумом, я поехал бы теперь в Бенарес… Но тогда мы могли бы пропустить реку. Будем искать ее. Там, где хорошо обработанная почва даст три и даже четыре жатвы в год, среди плантаций сахарного тростника, та- баку

Ну, как же ты узнаешь свою реку? – сказал Ким, усаживаясь на корточках в тени высокого сахарного тростника. – Когда я найду ее, то, наверно, будет дано указание. Я чувствую, что это не здесь. О, самая маленькая из вод, если бы ты могла сказать мне, где течет моя река! Но будь благословенна и ты, оплодотворяй землю. – Смотри! Смотри! – Ким вскочил и оттащил его от реки. Какая-то желто-коричневая полоса выползла на берег из пурпуровых шелестящих стеблей, протянула голову к воде, напилась и легла спокойно. То была большая белая кобра с неподвижными глазами без век. – У меня нет палки… Эх, у меня нет палки! – сказал Ким. – Но достану и переломаю об ее спину. – Зачем? И она подвержена тому же Колесу Всего Сущего, как и мы! Жизни, подымающейся или опускающейся, очень далекой от освобождения. Большое зло должна была сделать душа, заключенная в эту оболочку. – Я ненавижу всех змей, – сказал Ким. Никакое туземное воспитание не может ослабить ужаса белых людей при виде