Алексей Рокки

Я, ждал! Ожидание затянулось и я принялся читать: <Мариенбад, Моя любовь> Марка Личи. Объёмный роман, длинною в 10 710 страниц. Я откладывал это чтиво как только мог, ссылаясь на чрезмерную занятость, на неотложные дела, на климатические условия, количество страниц романа в конце концов. Ожидание дало нужный толчок и я взял в руки первый том, и начал читать. С книгой в руке, прошёл месяц, потом другой. Моя голова наполнилась миллионами букв, запятых, точек и тире. Когда роман закончился, ожидание как ни странно продолжалось...

Вижу, Иваныч идёт! Усы, гроздями висят на его плечах. Сам он в раздумьях, камнем прыгает по гортани кадык.  Иваныч, человек не плохой! В раз, литр кипятку выпивает. Годами обижен, но с ними сдружился и с каждым годом друзей у него прибавляется. Он в раздумьях. Будто бы и не слышит моего окрика. Закурил. Затянулся до одури. Но как бы не крепка была сигарета, Иваныч крепче! Втянул  в себя одну и следом, другую чиркнул, и прёт себе паровозной тягой. В таком  состоянии его лучше не трогать, думу потерять может, а это чревато бранными последствиями...

Мы всё шли и шли, и перебрасывались отдельными словечками, вдохновлёнными фразами, длинными предложениями во славу матушки природы, и её основополагающих погодных условий. Порой нас и вовсе накрывало, и мы с придыханием обсуждали предстоящую метель.    За разговорами минул час, потом другой, третий и последующие.  В спокойное русло, залетел штормовой ветер. Мы оторвались от природы и резко перенеслись в совершенно другие параллели – политика, футбол, цена лука на фондовой бирже, шахматный поединок:...

Карпатский, был замечен в скверных делах! С утра он ел булку с маслом, чуть позже, через минуту – он ел масло и всё ту же булку. Кофе он пил аршинными глотками, варенье ел огромной двухпудовой ложкой, отлитой на старом сталелитейном заводе. А как он бравировал яйцами! Набьёт их в сковороду с десяток и жарит до седьмого пришествия.  Ест яйца и читает свежую прессу. Вчитывается в каждое слово, будто видит это слово в первый раз. Сидит, жуёт, хлебает из трёхлитровой кружки кофе и внемлет каждому звуку за окном...

Я покупал квартиру в феврале, а в марте я уже созывал благородную публику на празднование моего квартирования.  23 тысячи кирпичей на фронтальную облицовку, 11 тысяч блоков газобетона на внутренние перегородки, 420 окон, двери, трубы, крыша в метоферических масштабах…. От этого всего мне досталась лишь капля в виде 24 квадратных метров.    Меня загнали в маленькую клеть, как волнистого попугая, а я пил за удачно взятую ипотеку и радовался, словно мне выпало зеро на максимальную ставку.  Друзья...

Мать, Отец, Сын, пляж, отпуск. Жара! Лежат на загаре в лёжку.    Отец – бравый тракторист с плюшевыми усами, студеную воду ложками ест, гайки пальцами отворачивает, лично придумал три новых матерных слова, когда двигатель трактора перебирал.    Мать:    – Пойду по пляжу поброжу  – Грибы пособираю! –    Устала мать, год трудный был, отдыхай как умеешь.  Вот женщина ладная пришла, солнце загородила. Отец на локоть облокотился. Смотрит, сверлит взглядом, уши краснеют, а это не к добру!    Сын...

Лесной воин вышел на опушку! Голова его, сверху до низу была укрыта мхом, челюсть работала исправно, разгрызая лесные орехи которые он отобрал у белки. Он был покрыт столетней щетиной и летним инеем (пылью лесных кабаньих троп). Он осмотрелся! Кто хотел поспорить с ним, те давно канули в лету. Кто думал вырвать из его рук жаркое пламя Помпеи, убрались восвояси трусливо поджав хвосты. Было пару бобров – наглых, дерзких нерях, которые было попытались оспорить его предназначение. Но и они потерпели...

Я и Она – моя жена! Мы собираемся на приём. В замужестве совсем недолго, несколько месяцев. Поженились спонтанно, почти на спор. Друг друга почти не успели узнать.  Мероприятие на которое мы собирались, имело для меня огромное значение. Последний штрих в сторону моего повышения по карьерной лестнице. Моя презентация, а следом – фуршет на 230 персон. И завтра, я уже буду начальником отдела со всеми вытекающими бонусами.    Мы собираемся!  Я глажу брюки, рубашку, носовой платок. Галстук от Кавалли, туфли от Пьера Боброва...

‌  Она предложила мне пирожок с яйцами и буквально влюбила в себя. Пирожок был, что надо! Его вкус сразил меня наповал, а глаза заволокло приятной дремотой.  Она предложила пойти в кино и я не посмел ей отказать. Она была похожа на огромного гризли, которого так не кстати разбудили в феврале. Я же больше напоминал седого тушканчика, который недоедал последние пару лет.  ‌  Она взяла меня за шиворот и потащила на Годзиллу. Когда мы пришли в кинотеатр, люди стали просить у неё автограф. Они...

С подветренной стороны зверь меня не чуял.  Всё началось в марте, когда чаша весов перевесила моё терпение. Март – месяц надежд! В марте просыпаются все ранее дремлющие чувства. Но мои чувства этим мартом вовсе не спали, они были встревожены и прибывали в состоянии крайнего возбуждения. Если быть до конца точным, было одно единственное чувство которое этим мартом, выражало крайнюю степень воспаления. Чувство талости души!  Это совсем не означало, что я внутренне превратился в безвольный ручей, готовый течь в сугубо предсказуемом направлении...

Как-то повадился ко мне небольшой ëжик. Приходил, нюхал, выпрашивал миску молока.  ‌  К животным у меня отношение положительное, стал я его молоком угощать. А ему и в радость, сытым и довольным уходил, и не жаловался.  Вот только одного я понять не мог. Как этот ëж, ко мне на 10 этаж поднимался?  Дом у меня, можно сказать, с повышенным уровнем комфортности. Внизу консьерж сидит, бывший сотрудник КГБ. Лифты навороченные, открывают двери только проверенным жильцам. Ди и вообще, вокруг на сто километров, каменный мегаполис, ни тебе – деревца, ни тебе – травинки или листочка маленького...

Первый снег, был самым долгожданным.  Я набрал его в ладони с горкой и не задумываясь отправил в рот, дабы так сказать, связаться с ним дружественными узами. На вкус он был дерьмовым!  Но это событие не вовлекло меня с ним в безобразные беседы, где каждое слово как раскалённая искра – того и гляди, вспыхнет пожар.    Я встретил снег во всеоружие. На мне были жаркие валенки, пуховые штаны, шапка-меха совы и куртка, которой позавидовал бы сам Виктор Стужа – прославленный покоритель севера и безобразных баров забайкальского края...