Нижинский - Великий русский Гений

Текст Юрия Григоровича: Для нас Вацлав Нижинский - легенда Прекрасна и драматична его судьба. Прекрасна по яркости художнического таланта, по оставленным нам ценным откровениям, и драматична - по краткости творческого созидания и жестокости судьбы. К легендарному имени Нижинского имела отношение семья моей матери. Он постоянно бывал в ее доме, дружил с Георгием Розаем, моим дядей, с которым они учились в одном классе Петербургской балетной школы. В 1907 году, закончив школу, они поступили на службу в Мариинский императорский театр...

В декабре 1907 года в Петербурге проходили гастроли Айседоры Дункан. И пресса этого времени полна афиш и отзывов о её искусстве. Читая эти отзывы, понимаешь, что вся суть искусства Айседоры заключалась в ней самой. Видимо, она действительно была гениальной, и её танцу нельзя было обучить. Поэтому все её последователи выглядели довольно карикатурно. Вместе с Айседорой ушёл и её Танец. Ниже статья, в которой очевидец описывает выступление Дункан. Как зрители от скептицизма переходят к восторгу и восхищению искусством Великой Айседоры...

Недавно я опубликовала главу «Рождение «Лебедя» Анны Павловой» в своей книге «Нижинский. Великий русский Гений. Книга 2». По стечению обстоятельств, Вацлав Нижинский был косвенно причастен к показу Анной Павловой номера «Лебедь» в костюме для балета «Лебединое озеро» на сцене Мариинского театра, что привлекло внимание к этой миниатюре и к дальнейшему успеху Павловой в этой роли. Возможно, если бы Вацлав не заболел тогда, и не надо было что-то быстро решать, Фокин бы и не вспомнил о «Лебеде» двухгодичной давности, который тогда не произвёл особого впечатления...

Пока суд да дело, пока Вацлав вместе с Кшесинской покоряет Большой театр в Москве в декабре 1907 года в моей второй книге о нём, я закончила и полностью опубликовала на Литрес ещё одну книгу: «Марина Нижинская, неизвестная сестра Вацлава». Как я уже писала ранее, сначала это биографическое исследование было задумано как приложение к моей книге «Нижинский. Великий русский Гений. Книга 2». Но мне поступило ещё много новой интересной информации, и поэтому я решила опубликовать биографию Марины Фоминичны отдельным изданием, так как объём книги о Вацлаве имеет ограничения...

75 лет! Какая дата! Нечасто у Великих бывают такие даты. Обычно принято в такие даты отдавать им дань памяти и уважения. А в случае с Нижинским, чем не повод повесить хотя бы его фотографию в Мариинском или, может быть, сделать стенд памяти в Театральном музее? Ведь те, в чьих это полномочиях, в один голос утверждают, что с Нижинским всё хорошо и никто так не обласкан светлой памятью, как он, при этом они же продолжают настойчиво транслировать неверную дату его ухода (11 апреля). Нижинский ушёл 8 апреля 1950 года, в Великую субботу, накануне Пасхи...

12 марта 2025 года - 136 лет со Дня рождения Великого русского Гения - Вацлава Фомича Нижинского. Ниже несколько цитат о нём в разные годы 20 века. Д. Э. Кроуфорд Флитч «Современные танцы и танцоры» (Лондон, 1912 г.) «Нижинский даёт нам понять, что жест - это интеллектуальная вещь. Жесты Нижинского ничего не имитируют. Они не являются результатом двойного перевода мысли в слова, а слов в немое шоу. Его конечности обладают даром речи. Остроумие выражается в его танце Арлекина так же ясно, как в эпиграмме...

Когда я начинала писать о Марине Фоминичне Нижинской, я планировала посвятить ей лишь небольшую главу в своей книге. Просто сделать небольшое отступление от главного моего повествования. Судьбой Марины Фоминичны никто никогда не интересовался, и в информационном пространстве о ней есть лишь скудные упоминания, буквально несколько строк. Когда же я начала изучать раннюю советскую прессу, архивные документы, письма, я была поражена объёму информации о Марине Нижинской, а также о её прекрасном талантливом муже Иване Бойко, которую мне удалось найти...

Из статьи - американской журналистки и писательницы Мэри Фонтейн Робертс: «В следующий раз я увидела Нижинского на званом обеде, устроенном одним большим любителем искусства в Нью-Йорке, человеком, к которому неизбежно тянутся художники, потому что там они всегда находят сочувствие и признание. На этом обеде Нижинский и Айседора Дункан сидели бок о бок. Нижинский - молодой, очаровательный, простой человек, полный энергии и жизненной силы, заинтересованный, но спокойно уравновешенный, иностранец среди множества других национальностей...

Так получилось, что Нижинский вписан в научную традицию как безвольная слабая личность. Причин такого исторического искажения множество, и одна из них – книга В.М. Красовской «Нижинский». Наряду с тем, что Нижинский якобы был недалёким, тупым и нелюдимым, Красовская пишет о нём как о пассивной личности, подчиняющейся чужой воле, угождающей другим. Он постоянно пугается, вздрагивает, шарахается, впадает в апатию и т.п. Но давайте прочитаем, как Анатолий Бурман описывает своего школьного друга Вацлава Нижинского...

Из книги Ромолы Нижинской «Нижинский», 1933 год Внезапно на сцену вышел стройный, гибкий, похожий на кошку Арлекин. Хотя его лицо было скрыто нарисованной маской, выразительность и красота его тела заставили всех нас осознать, что мы находимся в присутствии гения. Электрический разряд прошёл через всю аудиторию. Опьянённые, зачарованные, задыхаясь, мы следовали за этим сверхчеловеческим существом, воплощением самого духа Арлекина; озорным, привлекательным. Мощь, лёгкость, как у пёрышка, сила, подобная...

Из послесловия к книге "Ранние воспоминания", 27 ноября 1971 года «Вацлав был мне не только братом, он был для меня и большим другом. В годы нашего детства мне казалось, что я знаю всё о Вацлаве, моем брате – но только до того счастливого дня, когда я увидела танец Нижинского. Передо мной был Бог танца — Нижинский на сцене: когда он вытягивается вверх, по его телу пробегает едва заметная дрожь. Прижав левую руку к лицу, он словно прислушивается к звукам, слышимым одному ему и которые заполняют всё его существо...

Из статьи Киры Нижинской «Нижинский и Легенда», Сан-Франциско, 1955 год «С самого раннего детства, в своих мечтах и воспоминаниях, я причисляла моего отца к стихии полёта. Для меня он принадлежал миру небесных птиц, природе. Во время прогулок, глядя на луга, живую изгородь, дали, я говорила себе, что он мог бы преодолеть их как ветер или же как Икар. Все природные стихии — ветры, молнии, трепетание листьев на деревьях — казалось, участвуют в неком танце, и я знала, что мой отец их изучал, любил их, поэтому он так великолепно воплощал любое движение...