Велизар Пашков

Мазин показал длинный путь вокруг северных берегов Европы и тотчас уточнил время: — Семнадцать суток потратил. — Хорошо, Мазин! Я вижу, что ты действительно окреп. Теперь расскажи нам все, что ты знаешь о Беломорско-Балтийском канале. А если ты ошибешься, то Трубачев тебя поправит. Мазин ровным и бесстрастным голосом начал рассказывать: — Беломорско-Балтийский канал тянется на триста километров. — На двести, — поправил его Трубачев. Он стоял выпрямившись, под рыжим завитком лоб его стал влажным, глаза блестели. — На двести километров, — спокойно поправился Мазин и взял указку. — Канал соединяет Онежское озеро с Белым морем… Мазин обращался с картой вежливо и осторожно...

«Колхозники рано начнут сев…» — снова продиктовал учитель. Урок пошел как обычно. Синицына разбирала предложения бойкой скороговоркой. «И куда торопится, лягушка эдакая?» — с тревогой думал Русаков. После Синицыной отвечал Медведев. Проходя мимо Зориной, он тихонько толкнул ее локтем. Лида замотала головой и заткнула уши. — Что-нибудь случилось, Зорина? — спросил Сергей Николаевич. Лида вскочила: — Нет. — Тогда сиди спокойно и не делай гримас, — отвернувшись, сказал учитель. Лида села, боясь пошевельнуться. В классе было тихо. Сергей Николаевич вызывал, спрашивал, но ребята чувствовали, что он недоволен...

Да ведь нас трое было. — А теперь ты у меня один остался, — решительно сказал Васек. К концу дня, видя, что ребята, как будто условившись между собой, не заговаривают о ссоре, Трубачев успокоился, принял свой прежний вид и даже сказал Малютину: — Я ведь тебя не хотел вчера… — Я знаю, я знаю! — поспешно и радостно перебил его Сева. — Дело не во мне, я другое хочу тебе рассказать… Только дай мне честное пионерское, что не рассердишься. — Я на тебя не рассержусь, говори. Сева быстро и взволнованно рассказал ему про мальчишку в Сашином дворе, как тот осыпал Сашу насмешками, когда Саша нес помои...

— Да ведь статья из-за драки! — А драка из-за чего? Из-за чего драка, я тебя спрашиваю? — Из-за мела, — грустно сказал Русаков. — Из-за мела. Что ж, я молчать буду? — Лучше бы молчал, — нерешительно сказал Русаков. — Что?! — Мазин приблизил к товарищу сердитое лицо. — Похож я на свинью, по-твоему? Русаков бегло взглянул на выпяченные губы товарища, на короткий розовый нос с каплями дождя на широкой переносице, на щелочки глаз и, запинаясь, ответил: — Да… нет! — А если я не свинья — значит, я человек, — решил тут же Мазин. — А ты трус! — Я не трус! — вспыхнул Русаков. — Я тоже ничего на свете не боюсь! Мазин медленно повернул голову и выразительно посмотрел на окна Петиной квартиры...

Он в клубе. А чего надо-то? — лениво пробасил один. — Мы сейчас туда пойдем, можно передать. — А в чем дело, девочки? — весело спросил другой, отодвигая шахматы. — Мы из школы. Митя наш вожатый… — смущенно начала Лида. — А, из школы! Ну, говорите! Девочки замялись: — Нам с Митей нужно… — Да постойте! Сядьте-ка! Товарищи придвинули девочкам стулья. Лида и Валя присели вместе на один стул. — Может, у вас случилось что? Набедокурил кто-нибудь? Говорите начистоту! Ну, кто посмелее? — Мы не боимся… — начала Валя. Лида поспешно перебила ее: — Ничего у нас не случилось! И никто не бедокурил! Ничего подобного! — Лида дернула тесемки меховой шапки и глядела прямо в глаза...

Васек слышал и молчал. Ему было не до кино. Его мучила мысль о школе: «Что-то там теперь делается?» После обеда тетка решительно подошла к Ваську, потрогала его лоб, заставила смерить температуру. Все было нормально. — Здоров, — снимая с носа очки, объявила вслух тетка. — Просто свое «я» показываешь! Ну и сиди один!… Таня, пойдем! — Еще рано, Евдокия Васильевна, — нехотя сказала Таня. Ее не на шутку беспокоил Васек, но она побаивалась тетки и не решалась при ней заговорить с Васьком. «Ты мне все воспитание сбиваешь», — уже однажды упрекнула ее Евдокия Васильевна. — Пойдем, пойдем! — поджимая губы и туго закручивая на затылке узел, торопила тетка...