Ярослав Мещеряков

— Молодец! Когда Сергей Николаевич вышел, в классе поднялся шум. Русаков бросился к Мазину и, забыв утреннюю размолвку, обнял его: — Здорово, Колька! Ребята тоже радовались: — Вот так жирняк! — Повезло тебе! — Держись крепче за Трубачева! — Привяжи к себе веревочкой! — добродушно острили они. Толстые щеки Мазина лоснились и набегали на нижние веки, щелочки карих глаз лениво и ласково глядели на ребят. — А насчет мачехи твоей я подумаю, — улучив минуту, ни с того ни с сего шепнул он Русакову. Саша и Одинцов поздравляли Трубачева. — Здорово подогнал его! А я боялся — у меня прямо в ушах зазвенело, когда Сергей Николаевич вас обоих вызвал, — сказал Саша...

— Дисциплина! — крикнул кто-то из ребят. — А сами еще всех подтягивают! — И на девочек нападают, — пискнула Синицына. — Молчите! — с бешенством крикнул Васек и обернулся к Саше: — Говори, что я сделал? — Мел не положил, вот что! — Кто не положил? — Ты! — бросил ему в лицо Саша. — Весь класс подвел. — Врешь! — топнул ногой Васек. — Я все проверил, и все было, — нечего на меня сваливать! — Я не сваливаю. Я еще больше отвечаю! Я староста! — Староста с иголочкой! Тебе только сестричек нянчить! — выбрасывая из себя всю накопившуюся злобу, выкрикнул Васек...

«Я спрошу его, как бы поступил он на моем месте, — волнуясь, думал Коля. — Он ведь тоже пионер, он не захочет, чтобы я из-за него пионерскую честь свою запятнал». Одинцов снова брался за перо: «…Когда Трубачев выходил, к нему бросился Малютин и сказал: «Трубачев, ты виноват». Трубачев схватил Малютина за плечо и сильно толкнул его…» Подумав, Одинцов зачеркнул слова «схватил» и «сильно». Вышло так: «Трубачев взял Малютина за плечо и оттолкнул его…» — Почти одно и то же… — прошептал Одинцов и перешел к следующему происшествию: «…А потом Мазин за что-то ударил Русакова, и оба спокойно вышли из класса...

— Он спит, — шепотом сказала она, прикрывая рукой свечу и возвращаясь к отцу. — Видишь, он спит! — Знаю я его штучки! Спит! Нашел кого обманывать! — загремел отец. Кровать затрещала под его грузным телом. Петя съежился в комочек. — Григорий, я тебе последний раз говорю… я тебе серьезно говорю! — раздался взволнованный голос. — Если ты когда-нибудь тронешь его хоть пальцем, ноги моей не будет в твоем доме. Я знать тебя не хочу! Я тебя возненавижу, понимаешь? — Да что ты волнуешься, на самом деле? Что, я его хоть раз пальцем тронул? Все только обещаю… А следовало бы разок проучить! — Гриша, никогда я не позволю… — Ну-ну, не волнуйся, Катюша! — снисходительно усмехнулся отец...

Синицына? Нет!… Пойдем скорее! У нас в детском доме сейчас ужин, наверно. Тетя Аня будет беспокоиться. В школе Грозный встретил девочек неприветливо: — Вы по какому такому расписанию являетесь? — Иван Васильевич, Митя был? — Был, был! Отправляйтесь по домам! Прощаясь, Валя сказала подруге: — Знаешь, не говори больше Нюре, что она злая. И я не буду. На крыльце Лиду встретила мама. Она была в пальто и теплом платке. — Ну, Лида, можно ли так делать? Я уж не знала, куда бежать. — Ой, мамочка, сколько всего наслучалось в этот день! — прижимаясь к теплому маминому платку, тихо сказала Лида....

Лида сняла шубку и платок: — Васек, на, повесь! И не стой с раскрытым ртом. Смотрите, что кругом делается! В комнате действительно был беспорядок. С утра тетка ходила расстроенная и в первый раз оставила комнату неубранной. На стуле было брошено ее шитье, на письменном столе Васька валялись какие-то инструменты. — Скорей, скорей! Ужас что делается! — заткнув за пояс полотенце, говорила Лида. — Одинцов, собирай в ящик инструменты!… Васек, прибери стол! Он же первым долгом на твой стол посмотрит! Мальчики, не рассуждая, принялись за работу. Поправляя постель и взбивая подушки, Лида говорила: — Надо, чтобы все прилично было! Васек прибрал свой стол...