Виктор Кольцов

И если там присесть на перевернутую кастрюлю, то из-под прилавка просматривалось все, что происходило в кафе. Главное, вести себя незаметно, не бросаться Швабре в глаза, чтобы не выгнала. Иногда затекали руки и ноги от неудобной позы, но я часами могла сидеть, опустив голову вниз, чтобы ничего не пропустить. Ведь там, в зале, пел Петер.За окном гармоникаИ сиянье месяцаТолько знаю, милая,Никогда не встретимся…Пейте, пойте в юности,Бейте в жизнь без промаха,Все равно любимая,Отцветет черемуха…В глазах Петера блестели слезы...

Этот социализм никогда не выходил за рамки грубого, не прошедшего стадии рефлексии милитаризированного коммунизма, который у самого Рема и его ближайшего окружения принимал ещё более резкие формы под воздействием социального сознания кучки гомосексуалистов, окружённой враждебным внешним миром; государство СА, если характеризовать его некой формулой, было не чем иным, как государством, которое должно было решить действительно отчаянную социальную проблему многочисленных безработных штурмовиков. Наряду...

В комнате быстро темнело – и только привыкшими глазами он продолжал досматриваться до неё. А пунцовый платок на стуле – гас, гас, потом погас, не различался.Сперва п о мнилось, что за дверью сестра. Потом забылось.Но ему действительно хотелось – войти в её грудь! Заглянуть в её жизнь. Ему хотелось – в чём-то и полюбить, нешуточно.Он нуждался – ещё и кусочек своей души оставить у неё.Чуть шелестили шёпотом.И обнимая, он спрашивал:– А можно – я до утра останусь?– Нельзя. Придёт мама и все, ночевать негде...

Так совершилось восхождение на пик коммунизма. Затем началась вторая половина века, спуск с этих страшных вершин. Дорога была почти симметричнной: государственно-монополистическая экономика (империализм) с элементами полускрытого рынка и теневой частной собственности (1953-1985) – государственно-капиталистическая экономика, сначала в форме "лжегосударственной", с постепенным переходом к открытой частной собственности и легитимизации бюрократического рынка (1985-1991)…С 1992 года начался переход к "нормальному" рынку и легитимной частной собственности...

Может быть, мать Великого Князя Владимира действительно была маленького роста, иначе почему ее прозвали Малка, то есть Мелкая?Фоменко и Носовский обнаружили Валда-Царя в Ветхом Завете, в пророчестве Даниила. Они обратили внимание, что в пророчестве Даниила упоминается и о его царице-матери. В русском синодальном переводе Библии упомянута царица, находящаяся при Валтасаре (Дан. 5:10). Имя ее не названо, никаких подробностей не сообщено, можно подумать, что речь идет о царице – жене Валтасара. А вот в немецкой Библии, в переводе Мартина Лютера, это место изложено более четко...

А в Западной Европе, утверждает Хомяков на примере Франции, между аристократией и всем остальным местным населением существовала непреодолимая пропасть. Согласно его наблюдениям, французские аристократы относились ко всем остальным французам как к когда-то покоренному местному населению. И, в представлении французской аристократии того времени, эта пропасть между аристократией и "туземцами" не исчезала, даже если простой француз, то есть не аристократ, оказывался волею судеб уравненным с аристократом на общественной лестнице...

Это с Сашей у него как-то сразу установился контакт, без всяких там технологий. Может быть, потому, что несмотря на разницу в возрасте (хоть по году рождения меряй, хоть по числу прожитых на Земле лет), они были одной крови — разведчики. А вот Женя… Женя был другим: обычным домашним мальчиком, случайно затянутый в водоворот приключений. И добиться взаимопонимания с ним было гораздо труднее.— Ну, на них были кожаные куртки с металлическими бляхами… Небритые… Ну, не знаю…— Сколько их было?— Кажется, четверо...

В ранней юности, как человек, прошедший курс образовательных наук, будет он чистым суждением взвешивать качество правых и неправых дел. Он будет поступать так, что разумные узнают, что он их понимает; он вознесется до славных подвигов, прирастая к боевым знаменам и орлам; он будет выносить палящий зной, снега, ночной холод, жажду, бессонные ночи; если вынудит необходимость, он будет защищать лагерь от неприятеля, жизнь свою положит за товарищей по опасности и – что является первым и высшим долгом па-{ 390 }триотизма – будет уметь любить отечество, как свой отчий и дедовский дом»...

И вот наконец-то, слава богу, мы дождались, они уходят.– Они не уходят, они уступают место русскому царю.– Да, но вы понимаете, это всего лишь хитрость. Султан уже давно устал от шведского короля Карла, а может, он даже и боится его, поскольку янычары очень уважительно к нему относятся.– Ну и что из того? – удивился Бьенвиль. – Янычары всего лишь простые солдаты.Рива покачал головой:– Не скажите. Янычары – сила, и к тому же своенравная сила. Они не раз сбрасывали турецких султанов с трона. Некогда...

Всего через две недели немцы, разомлевшие на жарком солнышке, в очередной раз беспечно сложили свое оружие подле ям, где добывался камень для городского строительства, и остались лишь с кнутами, которыми подхлестывали сервов, трудившихся в поте лица.Вот тут-то Вячко и подал своей дружине долгожданный сигнал. Не успели надсмотрщики опомниться, как княжеские отроки и мужи похватали их оружие, попрыгали в ямы и устроили… Боем это назвать было нельзя. Резней вроде бы тоже. Словом, учинили им то, что рыцари проделали два месяца назад с самим князем и жителями города...

– Корми людей, Александр Васильевич!– Свистать к вину и обедать!В ту же секунду раздольно и радостно залились по палубам «соловьи»: дудки боцманматов, созывающих «пьющих» к ендове с ромом. Крейсер недавно вернулся из заграничного плавания и потому в винном погребе стоят недосягаемые для таможни бочки с ромом.Старший офицер, утолив первый голод, степенно спускается в свою безраздельную вотчину – кают-компанию. Шабле накрывают в его салоне. Согласно вековой традиции обедать в кают-компании он может только по приглашению офицеров...