Алена Цимбалова

Когда я готовился к этой дальней экспедиции, мои друзья в департаменте зоологии сказали мне: - На этот раз, Николай, тебе придётся найти попутчика. Хватит разъезжать по стране в одиночку. И так мы переволновались, когда ты целый месяц колесил по Тасмании, не подавая вестей. До Мельбурна и Сиднея езди сколько хочешь: дорога оживлённая, то и дело попадаются фермы, бензозаправочные колонки. Но в пустыни Центра одного ни за что не отпустим. Там дикие места, и, если что-нибудь случится с машиной или тобой, помощи ждать долго, может, и несколько дней. А нестерпимый зной - не шутка: день-два - и, глядишь, твои останки достанутся на обед собакам динго...

В управлении парка получаю различную литературу и очень полезную книжечку "Безопасность в буше" - для тех, кто ходит пешком по лесу. В ней много ценных советов: как вести себя в лесу, если заблудился, если неожиданно укушен змеёй, если обнаружил пожар, и тому подобное. В беседе с лесничим я обращаю внимание на то, что только в Австралии слово "буш" используется для обозначения зарослей и ландшафта в целом. В Англии понятие "буш" - это только отдельный куст. В русском языке употребление слова "кустарник" ближе к австралийскому, чем к английскому, то есть может обозначать и отдельный куст, и целую местность, поросшую кустами...

- А что же у вас интересного можно посмотреть? - спрашивают они. - Да вот, разве что дьявола, - говорят девочки извиняющимся тоном. Очевидно, для местных жителей тасманийский дьявол почти то же, что для москвичей - заяц в клетке. У вольера с дьяволами перекидываюсь несколькими фразами с подошедшим мужчиной. Оказывается, по национальности он турок, зовут его Ахмет Мемиш. - Вы содержите кафе или магазин? - спрашиваю я его. - В отличие от большинства моих соотечественников я не торговец, а врач-психиатр государственного госпиталя в городке Нью-Норфолк, - весело смеётся Ахмет. Жена его англичанка и работает там же...

Как только баранью голову кидают в клетку, три самых крупных дьявола вскакивают и начинают с неукротимой энергией рвать и грызть добычу. Челюсти у них очень крепкие, слышен громкий хруст бараньих костей. Все трое тянут каждый к себе, издавая громкое сопение, но не огрызаются друг на друга и не кусаются. Передними ногами они упираются в землю, на задние приседают. Хвост у дьяволов короткий и толстый, с тупым концом и с очень редкими волосами. Зубы малодифференцированны и скорее похожи на зубы землероек, чем хищников. Все поведение зверей - быстрые и торопливые движения, жадность, какая-то прямолинейность...

В самом Хобарте зоопарка нет, а этот зверинец представляет собой жалкое зрелище: несколько гектаров территории на холме заняты клетками и вольерами, на многих клетках надписей нет, около половины обитателей составляют куры и утки. Дело в том, что этот зоопарк частный и хозяева содержат здесь же своё домашнее хозяйство. Во многих клетках случайно собранный "букет" из различных видов птиц; ни киосков, ни мест для отдыха. Неудивительно, что многие посетители, побродив между клетками, уезжают уже минут через двадцать. Вскоре я становлюсь единственным посетителем. И это в субботу! Даже хозяина нет, и по зоопарку лениво прохаживаются его дочери лет пятнадцати - семнадцати...

Он живёт в Хобарте, а в Порт-Артур ездит работать: сейчас здесь сезон сбора яблок. Сегодня он возвращается домой на уик-энд. - А что же, в Хобарте работу разве нельзя найти? - спрашиваю я. - Ну найти-то работу можно, но случайную и очень низкооплачиваемую. А здесь, на сборе яблок, можно сейчас неплохо подработать, - отвечает Крис- У меня ведь пожилая мать и ещё сестра и брат, которые учатся в школе. На побережье осматриваю своеобразный геологический феномен, созданный морской абразией. Называется он "Кухня дьявола". Две стены скал стоят друг против друга, метров двести высотой каждая, а между ними - бушующая стихия...

Все ещё облачно; развалины древней крепости в серых, мрачных тонах. Эти краски очень идут руинам тюрьмы, церкви, где молились осуждённые, и другим атрибутам того времени, когда Австралия была местом ссылки подданных английской короны. Остов церкви при дневном свете не столь мрачно-таинственный, как ночью, но и сейчас весьма внушителен. В тюремных казематах уже нет крыш, но в пустых камерах и залах видны остатки каких-то колод и цепей. Посреди городка стоит дом губернатора сэра Артура. От этого дома тоже остались только стены да крыльцо, по бокам которого, как бы продолжая сторожить власть короны, присели два британских льва...

Прощаюсь с хозяевами и еду на юг по ночной дороге. Моросит дождь, около одиннадцати градусов тепла. В свете фар мелькают поссумы, кролики, а в Порт-Артуре, прямо в центре, у самой церкви, - бурый бандикут. На проводах у опушки леса замечаю светлую сову - тасманийскую сипуху. Развалины Порт-Артура замечательны прежде всего интересной архитектурой. Это остатки древней крепости, в которой содержались заключённые, но рядом с ними жили и те, кто их охранял, включая самого губернатора сэра Артура. Очевидно, он был по существу высокопоставленным ссыльным на этом краю ойкумены. Разница была лишь в том,...

Это привлечёт в его мотель больше туристов. Заодно я рассказываю ему о посещении места высадки Тасмана и высказываю предположение, что в будущем туда проложат дорогу и толпы туристов потянутся в этом направлении, как раз мимо мотеля Эрншоу. Рассказываю также о ферме Эрика Уоррелла в Госфорде и о гигантском бетонном диплодоке. Джим, будучи строителем, мог бы соорудить какое-нибудь животное перед своим отелем. - У меня уже есть мысль сделать у дороги большой монумент с надписью: "Земля Тасмана. Здесь он высадился", - говорит Джим. - Ведь фактически он высадился именно здесь? - спрашивает он, ожидая моего подтверждения...

За кружкой пива Эрншоу рассказывает, что он уехал из Англии десять лет назад, чтобы найти спокойное место для воспитания детей (примечательно: причина та же, что и у Хемсли, с которым я беседовал в Хобарте). Эрншоу говорит, что он провёл недавно в Англии пару недель и рад был поскорее вернуться сюда. Начинаю внимательнее приглядываться к своему собеседнику - высокий, крепкий, поджарый мужчина с большими мозолистыми рабочими руками, с волевым лицом и крупными резкими чертами лица, с пронзительным умным взглядом серых глаз. Оба сына явно уступают ему в размерах. Старший, Лестер, хотя и носит такие же "ноздревские" бакенбарды, как и отец, но очень уж сухопар и невысок...