Александр Голиков

а больше всех досталось начальнику полиции, который пробовал уговорить бунтовщиков. В ответ они избили его до потери сознания, протащили по мостовой так, что он бился головой о камни, и, как следует изваляв в нечистотах, опустили в сточную канаву. Мятеж в конечном итоге удалось подавить, в Нью-Йорк вступили части [56] Потомакской армии, едва успевшей вернуться с кровавого Геттисбергского поля, и совместно с полицией, милицией штата и военными моряками навели в городе порядок. Однако Линкольну все равно пришлось пойти на уступки, уменьшив квоту призывников для Нью-Йорка. Столь сильное противодействие...

усматривая в нем нарушение прав своих суверенных штатов, также не торопились предоставить «Дяде Сэму» лучших из своих граждан. Они рассматривали призыв как своего рода наказание для преступников и нередко отправляли в армию заключенных из подведомственных им тюрем. Подобная реакция со стороны губернаторов легко объяснима. Им приходилось считаться с мнением своих избирателей, среди которых всеобщая воинская обязанность была еще менее популярна, чем среди жителей Юга. В силу этого и противодействие, оказываемое северянами принудительному набору в армию, было более активным. В разных частях страны то и дело происходили обструкции...

Однако один-единственный пункт закона о воинской повинности сводил ее преимущества на нет. Это было все то же пресловутое положение, позволявшее любому призывнику, имевшему в кармане 300 долларов (именно такой была установленная сумма откупа), уклониться от службы в армии. И если на Юге сделать это было крайне сложно, а порой и просто невозможно, то на Севере купившие себе замену встречались чуть ли не на каждом шагу. Например, от службы откупились все мужчины знаменитого семейства Рузвельт. Но большое количество откупившихся было еще не самым печальным последствием «300-долларового закона». Значительно серьезней выглядели злоупотребления, возникшие на этой почве...

как призыв законодателей или служителей культа, не потребовалось. Мужчины, подлежащие призыву, были разделены на две части: 1) все, способные носить оружие в возрасте от 20 до 35 лет, 2) неженатые и также годные к строевой службе в возрасте от 35 до 45 лет. Но даже из этих двух категорий на службу призывались далеко не все, и обязательная воинская повинность действовала наряду со старым и проверенным добровольным набором. На каждый штат была спущена своя квота, определяющая количество новобранцев, которое тот должен был предоставить. Разумеется, ее размеры зависели от численности проживающего...

«женщины (в южных штатах) возбуждали деятельность мужчин и в этом существенно помогали населению; тот, кто не надевал мундира, считался трусом». Кроме того, непопулярные [53] льготные ограничения по призыву одно за другим отменялись, поскольку людей катастрофически не хватало. Отменили денежный откуп от службы, а ненавистный «закон 20 негров» стал вскоре «законом 50 негров». Впрочем, несмотря на критику, закон о воинской обязанности работал, давая изнемогавшим в боях южным армиям столь необходимое им пополнение. Из-за хаотической и сумбурной статистики (она в Конфедерации никогда не была аккуратной) определить точное количество мобилизованных южан не представляется возможным...

принятый Конгрессом Юга в апреле 1862 года, не был лишен некоторых недостатков, значительно снижавших его эффективность [52] В частности, имелось большое количество исключений, позволявших желающим увиливать от воинской службы. Призыву не подлежали учителя, имевшие по 20 и более учеников, министры, профессора, аптекари, почтальоны, чиновники конфедеративного правительства и правительств отдельных штатов, служащие железных дорог, паромщики, операторы-телеграфисты, рабочие хлопковых, шерстяных и литейных фабрик, шахтеры, сапожники, кузнецы, дубильщики, мельники, солевары, печатники и редакторы — по одному на каждую газету...