Анастасия Мельникова

По темному коридору прошли в кухню. Павлов зажег бра, поставил чайник. Стояла тишина, навевающая покой. Вячеслав Иванович опять подумал о своей семье. — Как мне объяснить все дома? — не спросил — просто вскрыл самое больное. — Когда ты был в Астрахани, Марина мне дважды звонила. И Димка рассказывал. Видно, не все знали о твоем отъезде. Иначе переждали бы бросать в твой почтовый ящик бумажки с угрозами. Текст нарезан из газетных заголовков — старый прием. — Одну такую и я успел получить. — Тоже? — Надеюсь, Марина не придала им особенного значения? — Она сохранила эти листочки, — довольно сказал Александр Павлович...

Не надо, Валя, так легко подходить к этому. — Следствие, которое вели вы, передадут мне. И надо довести его до конца — тогда все встанет на свои места. И ради вас... — Не ради меня, ради истины... — глухо уронил полковник Быков. Левченко заглянула в его лицо и осеклась, побледнела. — Не верю! Боевой офицер Быков личное оружие в ход не пустит, — сказала требовательно, веско. — Да, не пустит, — усмехнулся он в ответ. — У меня дети. Какая жизнь дорогая; Марина на свою зарплату да на пенсию за меня, разжалованного, их не прокормит. — Типун вам на язык, — Быкову показалось, что в глазах у Валентины Михайловны появились слезы...

Этого не было. Ясно вам? Не было. И Зайцеву, имейте в виду, я позвоню, так и знайте. И имейте также в виду: мои отношения с Зайцевым изжили себя давным-давно. И не вздумайте шантажировать его и меня ими, — она встала и пошла. Чесноков с ненавистью смотрел ей в спину. С этой тоже не вышло, как не вышло с Москвиной и Тройскими. Неожиданно Чесноков испытал острое желание выпить. И вспомнил, что ресторан, где работает Марина Павловна Карташева, совсем рядом. С подачи Быкова по ней выносилось частное определение за спекуляцию валютой и были приняты административные меры — из лощеных метрдотелей Карташева оказалась переведенной на полгода в рядовые официантки...

«Да, отношения прекратились, как только Преснецов ушел с хладокомбината...» — А с Киреевым? — Виктор мне звонил, когда умерла Мария Викторовна. — Вы знали, что Киреев открыл кооперативное кафе? — Ничего больше не знал. Как умерла Мария Викторовна, ничего о Викторе не знал. — И он больше не звонил и не писал вам? — Ну да! Траур у человека! Чего писать? «Почему же Киреев не стал завязывать деловых отношений с этим рыбозаводом, где, казалось бы, у него есть свой человек? Почему предпочел обратиться в «Звейнекс», а не сюда? Потому что опасался идти по пройденному пути?.. Да... Видимо, зря я поехал в Астрахань...

Я могу присягнуть, что никогда никаких предложений... Быков только предупредил меня, что я могу понести ответственность, — отрывисто оправдывался Лепшталь. — А завуалированная взятка? — Строгий тон Чеснокова окрасился металлическими нотками. — То есть?.. — Со слов одного из свидетелей, вы обычно брали со своих клиентов меньше, чем Волгин. Быков записывал музыку и у вас, и у Волгина, я могу сделать вывод: с Быкова вы брали гораздо меньше, чем с остальных. — Подождите, все не так... — Лепшталь беспомощно покачал головой. — Вы снизили цену, когда в круг ваших клиентов вошел полковник Быков, так? — Да нет, тогда я брал по десятке, полковник Быков так и платил мне...

Предложение он сделал, когда сажал Нелю в международный спальный вагон — на каникулы родители прислали ей вызов. В этом тоже был для него свой смысл: оставайся она в Москве, нужно было бы суетиться. А это лето Валя собирался целиком посвятить делу, ведь он сумел получить запрос от самого Макина. Тут же, на перроне, Неля согласилась стать его женой. На том и расстались. Впереди ждал заключительный пятый курс. Свободный от ухаживания, от сложного общения с интеллектуалкой, Чесноков взялся за дело с утроенной энергией. И своего добился. В конце августа Макин предложил ему полставки в отделе у Киреева,...

Николай Иванович, вспомни, пожалуйста, тот самый знаменитый хладокомбинат, где работали Балакин и Преснецов, имел дело с объединением Каспрыба? Отлично... Уточни. Быков положил трубку и вдруг спросил лейтенанта: — Ты голубенькие такие коробочки с осетриной свежемороженой по четыреста граммов фасованной, четыре рубля стоит, брал когда-нибудь? — Да... Бывало. А что? — Так вот, именно эта продукция поступала на хладокомбинат с рыбозавода из Астрахани. Все, беру командировку. Повидавшись со следователем прокуратуры Анищенко, Вячеслав Иванович поехал домой собираться. В почтовом ящике что-то белело...

Нет пока. — Все равно, — Макин зевнул. — Мы не будем давать в ближайшее время такой материал. Нельзя все время все подряд хаять. Отдохни. — Но... — Чесноков негодующе сдвинул белесые брови. — Как ты не понимаешь, речь идет о чести и достоинстве нашего товарища! А в определенных кругах считают, что Быков, уничтожая Киреева, целенаправленно компрометировал кооператорское движение. — Он понизил голос. — Это же явление какого порядка? Это же явное сопротивление перестройке... Макин уныло посмотрел на своего ведущего обозревателя. Валю явно «несло». — Перестройка, Валечка, не на кооперации стоит, — поучающе сказал Макин...

Но мальчик, гулявший с собакой, увидел вас в лесу именно в желтой, а потом в голубой куртке. — Может быть, я вывернул ее в лесу. Не помню... Учтите, в каком я был психическом состоянии — вспомнить жутко. — По вам не скажешь. Вы довольно бойко вспоминаете. — Я хочу, чтобы добровольное признание облегчило мне участь. — Почему же вы не признались у первого следователя? — Не смог. Психологически еще не подготовился. — Ну что ж... — со вздохом проговорил Быков, — пишите показания. «В чем-то он правдив, иногда явно лжет, — думал Вячеслав Иванович, глядя, как споро строчит Сергей Ильин свое признание...

Ишь как тебя заело... Хорошо. Я сам допрошу его, коли он требует следователя постарше. Правда, хотел с ним встретиться, когда удастся кое-что подсобрать. Но ладно, мы люди не гордые. «Какой-то он скользкий, заурядный, — думал Вячеслав Иванович, рассматривая Сергея Ильина, — не верится, что мог решиться на убийство. Убийство из ревности диктуется сильным чувством... Да и где это сильное чувство в нем жило все шесть лет после разрыва с Лидией? Тимофеев утверждал, что он профессиональный фиктивный муж, торгует площадью, дробя едва ли не до последних квадратных метров некогда большую квартиру родителей...