Алина Бялкина

Столь же важными, как и эти явления, являются соматические результаты психического раздражения. Эти последние проясняют процессы, которые нельзя объяснить одними словами, и часто переоценены и неправильно истолкованы. Раздражения важны по двум причинам: (1) как причины преступления и (2) как признаки идентификации при осмотре. В отношении первого нет необходимости показывать, какие преступления совершаются из—за гнева, ревности или ярости, и как часто ужас и страх приводят к крайностям, иначе необъяснимым-эти...

Когда мы говорим, что внутреннее состояние людей подразумевает некоторое внешнее выражение, из этого должно следовать, что существует ряд явлений, которые особенно формируют тело с точки зрения влияния состояния ума на внешнюю внешность или, наоборот, которые являются значимыми для влияния некоторой физической уникальности на психическое состояние или какое-либо другое психофизическое состояние. В качестве примера первого рода можно привести хорошо известное явление, что преданные всегда производят впечатление довольно специфически женского рода...

Этих людей в основном можно узнать по их образу жизни, их привычному внешнему виду и его выражению. Как только это станет известно, станет известно их поведение в суде. В вопросе об индивидуальных особенностях характера, форме жизни, способе действий следует особенно внимательно наблюдать. Многие усилия, многие качества не могут быть объяснены никаким другим способом. Простое заявление Фолькмара: “Есть некоторые вещи, которые нам нужны только потому, что они у нас были когда-то”, объясняет криминалисту длинный ряд явлений, которые в противном случае могли бы остаться непонятными...

Этих людей не следует путать с теми конкретными людьми власти, которые в попытке показать, на что они способны, идут дальше, чем следовало бы на самом деле. Действительно, есть талантливые люди, которые эффективны и знают это, будь то во благо или во зло, и им случается принадлежать как к классу обвиняемых, так и к классу свидетелей. Первые демонстрируют это качество, признавая больше, чем они виновны, или рассказывают свою историю таким образом, чтобы более четко продемонстрировать как свою силу, так и свое тщеславие...

Есть еще одна вещь, которую следует заметить. Очень многие люди, которые особенно эффективны в своих профессиях, желают быть известными как особенно эффективные в каком-то другом и отдаленном кругу. Исторически известно, что некий регент был счастлив, когда хвалили его очень скромную игру на флейте; поэт был доволен, когда восхищались его жалкими рисунками; маршал не хотел слышать похвалы его победам, но многое из его очень сомнительных декламаций. То же самое происходит и среди меньших людей. Ремесленник...

Кроме того, есть еще одна причина для того, чтобы позволять подчиненным или равнодушным людям видеть свои слабости. Причина в том, что мы{64} ненавидь тех, кто является свидетелями великой слабости. Отчасти это стыд, отчасти досада на себя, отчасти чистый эгоизм, но факт остается фактом: гнев человека инстинктивно обращается на тех, кто наблюдал его деградацию из-за собственной слабости. Это происходит так часто, что на свидетеля следует полагаться тем больше, чем больше обвиняемый, по-видимому, предпочел бы, чтобы свидетель его не видел...

Ошибочно полагать, что в большинстве случаев достаточно изучить ту сторону человека, которая в данный момент важна,—только его нечестность, его лень и т. Д. Это, естественно, приведет лишь к одностороннему суждению и в любом случае будет намного сложнее, чем смотреть на человека целиком и изучать его целиком. Каждое индивидуальное качество является просто симптомом целостной природы, может быть объяснено только целым комплексом, и хорошие свойства зависят в такой же степени от плохих, как плохие от хороших...

Одним существенным и часто полезным символом, чтобы показать, что человек делает из себя, за что он себя считает, является использование им слова "мы". Хартенштайн[85] уже обратил внимание на важность этого обстоятельства, а Фолькмар говорит: “ Мы очень разные сферы, с точки случайная одновременность изображений в такое же ощущение, представление или мысль, к почти полному кругу семьи мы который прорывается сквозь меня и даже не исключает самых сильных противоречий; ненависть, как и любовь, утверждает его у нас...

Важны некоторые небольшие, на первый взгляд, безразличные качества и привычки. Их вообще слишком много, чтобы о них говорить; но есть достаточно примеров значения того, что говорится о человеке таким образом: “этот человек никогда не опаздывает”, “этот человек никогда не забывает”, “этот человек неизменно носит карандаш или перочинный нож”, “этот всегда надушен”, “этот всегда носит чистую, тщательно вычищенную одежду”,—тот, кто имеет наименьшую подготовку, может построить из таких качеств всю внутреннюю жизнь индивида...

Слово "удовольствие", конечно, следует употреблять в самом свободном смысле, ибо один человек находит удовольствие в том, чтобы сидеть у плиты или в тени, в то время как другой говорит об удовольствии только тогда, когда он может внести какие-то изменения в свою работу. Я считаю невозможным не понимать человека, чьи удовольствия известны; его воля, его сила, его стремление и знание, чувство и восприятие не могут быть поняты ничем другим. Более того, случается, что именно удовольствия мужчины приводят его в суд, и когда он сопротивляется или впадает в них, он раскрывает свой характер...