Лена Ларенко

"Этот мальчик потребовал британской защиты. Я прослежу, чтобы она у него была!" Затем он сел. Лейтенант впился взглядом в Казимото, взгляд сменившись холодной усмешкой, когда он понял, насколько мы все были в его власти пощади на данный момент. "Вы приговорены, - сказал он, - к двумстам ударам плетью за то, что сделали наглые ответы перед судом, и к шести месяцам тюрьмы за дезертирство из этой страны и поступление на иностранную службу. В дальнейшем доказательства против вас будут собраны тем временем,...

Его выпороли за ложь в суде, и он изменился его показания под плетью, после чего он был незамедлительно приговорен к сто пятьдесят ударов плетью и месяц в цепной банде. Под плетью во второй раз он отрекся-поклялся, что его первые заявления были верно и то, что он не торговал-ошибка в тактике, которая только привело к тому, что количество ресниц увеличилось на пятьдесят, а срок на цепная банда должна быть удвоена. "Вы должны усвоить, что методы, которым вас обучают на британской территории, имеют здесь бесполезно!- заметил лейтенант...

Это было необходимо мужество ответить этому лейтенанту, и треск-треск-треск толстая кибоко, спускающаяся через определенные промежутки времени на обнаженную спину мальчик, который смело ответил, не мог помочь в успокоении. "Говори!" - приказал лейтенант, - " или я заставлю тебя говори!" Она разразилась внезапной болтливостью. Как только плотина опустилась, она вылилась наружу каталог ошибок, который казался бесконечным, отключаясь от одного диалект другому и с интервалами вставляя, по-видимому, по поводу ничего, несколько слов по-немецки, которые она выучила...

Снаружи по меньшей мере двести арабов, индейцев и туземцев оперся локтями о стену и уставился на сцену внутри. То лейтенант сверкнул глазами, но в остальном не обратил никакого внимания на наше появление; он дал никакого приказа, но один из двух сержантов спустился с платформы и сбросил с передней скамьи полдюжины туземцев, чтобы освободить для нас место. Мы ошибались, предполагая, что наше дело будет рассмотрено в первую очередь, или даже в числе первых. Пол в центре двора был чист, за исключением для длинной одиночной линии туземцев и шести капралов-аскари, каждый с кнут в его руке...

Я прошел сто миль, терпел тошнотворную боль и ждал еще одну ночь в конце ее все просто от силы предвкушения. Теперь, когда хирург бы не видя меня, надежда, казалось, исчезла. Я не мог думать ни о чем, кроме как пойти и спрячься где-нибудь, как раненое животное. Но впереди были еще два быстрых удара, и никакого укрытия. Тропинка к набережной вела мимо нас прямо по южной стена бома. Прежде чем Фред и Уилл закончили ругаться, они увидел нечто такое, что заставило их замолчать так внезапно, что я поднял глаза и тоже видел...