Сергей Белужин

Мы были обычными океанами, пока не слились друг с другом на одном из перекрёстков вечности. В день, когда это произошло, тьма исчезла из моих глубин. Всё наполнилось смыслом. Я вдруг осознал, почему воды мои так послушно бегут за серебряной рукой Луны… Я любовался тобой, впитывал тебя, впитывался в тебя. Часто смотрел, как на рассвете мои дельфины играют с твоими, как весело бросают хрустальные брызги в бледнеющее небо. Я слушал, как поют на закате сирены на твоих рифах. Слушал, как подпевают им...

Память моя вприпрыжку бежит под фонарями центральной площади города N, протискивается в узкий тёмный переулок за зданием Главпочтамта и ныряет в двери лучшей кафешки из нашего прошлого. Твоя память уже здесь, пьёт кофе. Чашка в двух ладонях, локотки треугольником воткнуты в белую скатерть круглого столика. — Привет! — Привет! — Холодно сегодня. — Да, как тогда, когда мы ездили в… — Точно, помню… Такой же ветер. А вечером прошёл ливень… Но всё равно, то был хороший день, правда? — Хороший. Очень. Лучший… Замолчали...

С тяжелой синей тучи упала сломанная печать. Прокатилась по асфальту, сделала круг по мелкой луже, остановилась на мгновение и нырнула под радужную бензиновую плёнку. Со шлепком упала на газон вторая печать, рядом с ней воткнулась в клумбу третья и разбилась о край бордюра четвертая. Резкий ветер безжалостно налетел на липу под окном, затряс её листья, наклонил верхушку и вывернул ветви. «Иди и смотри!» — простонало старое дерево... или мне послышалось? С конца улицы донесся глухой звук — барабаны? Ещё миг — и звук стал громче: я понял, что это не барабаны, а цокот копыт...

Ты говорила, что когда-нибудь прошлое нас догонит. Подкараулит в тени шезлонга на белом песке пляжа, прокрадется сквозь телевизионные новости или разбудит ночью требовательным телефонным звонком. Я отнекивался, целовал и успокаивал тебя, просил не думать о прошлом, жить настоящим, сегодняшним. Мы скользили по жизни, радовались ей, стремились взять от нее больше. Но ты оказалась права — однажды ночью телефон зазвонил. Я взял его в руки, сел и застыл, не решаясь ответить на вызов. — Это ОНА? – свесив ноги, ты села рядом...

Куда спешишь? Стой! Замри. Вдохни и выдохни. Еще раз. И еще. Прислушайся: день соткан из тысячи звуков! Посмотри, как прояснилось и расцвело все вокруг. Чувствуешь страх? Это матрица быта. Крепко приклеилась к тебе скотчем спокойной жизни и уверенности в завтрашнем дне. Паникует. Не хочет отпускать… Рви скотч и беги отсюда! Работай локтями, сильно толкай землю ногами, беги и не оглядывайся. Сожги мост радуги, перекрашенный тобою в серый цвет. Не пугайся шорохов и шелестов, не обращай внимания на звон монет...

Фразу Антона Павловича Чехова о том, что «доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой», вспоминаю всякий раз, когда натыкаюсь на худющих бездомных псов около нашего мусорного контейнера. Вспоминаю не потому, что я такой «добрый», а потому, что мы, люди, почти ничего не делаем для этих несчастных животных, прирученных первыми. Стыдно мне за то, что я тоже прохожу мимо них, и за то, что мой йоркширский терьер спит на мягкой кровати у меня «в ногах», питается лучше, чем я сам (дороже — точно),...

Это был наш день. Около полудня меня разбудил шум дождя. Капли ударили по крыше палатки так, словно из огромного ведра кто-то высыпал на нее горох. Стараясь не разбудить, я попробовал вытащить затекшую руку из-под ее головы. – Я не сплю – она повернула голову, и посмотрела на меня через плечо. Улыбнулась. Я чмокнул ее в ухо. – Пойдем под дождь! Мы выбрались из палатки и нагишом побежали к пляжу. – Йо-хо-у! – кричал я, подставляя тело под хрустальные струи. – Хэй-хэй-хэй! – кричала она, бегая по мелководью с протянутыми к небу руками...