Юлия Смирнова

"Тогда, должно быть, мои грехи тоже помогают заманить меня в настоящее время минутку,- беспечно сказала Маргарита. "Я молю вас всех позволить мне войти туда. Я хочу услышать, как поет красивая женщина, даже если я не вижу отвратительная игрушка в движении". -Тогда могу я сопровождать вас, леди Блейкни? сказал лорд Тони. "Нет! Я бы предпочла пойти одна, - ответила она немного нетерпеливо. "Я умоляю вас не прислушиваться к моей прихоти и ждать моего возвращения там, где музыка в самом веселом ее проявлении"...

"Господи, люби нас всех!" - сказала пышногрудая девка, вцепившаяся в руку нервный юноша: "Я верю, что они придут за большими деньгами". На приподнятой платформе в дальнем конце палатки тонкая только что появилась фигура молодой женщины, одетой в особенно мрачные цвета, и с черным кружевным капюшоном, слегка наброшенным над ее головой. Маргарите показалось, что это лицо показалось ей знакомым, и она тоже заметил, что женщина несла в руке большой вышитый ридикюль ошеломленная рука. В тот момент, когда она появилась, начался всеобщий исход...

- Вы, конечно, француженка, - возразила Маргарита, заметившая что, хотя женщина говорила по-английски с очень ярко выраженным иностранным акцент, она, тем не менее, выражалась с удивительной беглостью и правильность. "Точно так же, как сама леди Блейкни", - ответил другой. "Ты знаешь, кто я такой? "Кто мог приехать в Ричмонд и не знать леди Блейкни в лицо". "Но что заставило вас приехать в Ричмонд с этим филантропическим поручением твой?" "Я иду туда, где, по моему мнению, есть шанс заработать немного денег на дело, которое я принимаю близко к сердцу, - ответила француженка тем же тоном...

"Всего четыре года". "Упавшая звезда скоро пропадает из виду". "Почему пал?" "Для меня это был выбор между изгнанием из Франции и гильотиной", просто ответил Кандейль. "Конечно, нет?" - спросила Маргарита с оттенком искреннего сочувствия. Со свойственной ей импульсивностью она теперь отбросила свою прежнюю опасения: она победила свое недоверие, во всяком случае, отбросила это отодвинулось на задний план ее сознания. Эта женщина была коллегой: у нее был страдала и находилась в бедственном положении; следовательно, она имела все права на помощь и дружба соотечественника...

Но когда я играл в Ковент-Гардене, я ухитрился отправить часть моя зарплата перешла в несколько более бедных клубов Парижа. Мое сердце болит за те, кто голодает.... Бедняги, они заблуждаются и введены в заблуждение корыстолюбивыми демагогами.... Мне больно чувствовать, что я ничего не могу сделать больше, чтобы помочь им... и повысить мое самоуважение, если я буду петь на публике ярмарки, я все еще могу послать несколько франков тем, кто беднее себя". Она говорила со все возрастающей страстью и горячностью...