Августа Прудкина

В этих случаях, как и в случае со свирепыми животными, не является оправданием то, что обвиняемый не знал и не мог обнаружить слабое место, из которого вырвался опасный предмет. Период выбора был еще дальше, и, хотя он не был виноват, он был обязан на свой страх и риск знать, что объект представляет постоянную угрозу для его соседей, и этого достаточно, чтобы взвалить на него риск бизнеса. Теперь я перехожу к случаям на одну ступень более сложным, чем те, которые рассматривались до сих пор. В них...

По-видимому, это один из тех случаев, когда основание для ответственности следует искать в политике в сочетании с традициями, а не в какой-либо форме виновности или в существовании такого шанса избежать причинения вреда, как это обычно допускается для человека. Но тот факт, что для объяснения была предложена удаленная непреднамеренность, иллюстрирует то, что было сказано о трудности принятия решения о том, основано ли данное правило на особых основаниях или было разработано в сфере небрежности, когда однажды было установлено специальное правило...

Но сам акт ходьбы не навлекает на него опасность всех возможных последствий. Он может сбить человека на улице, но он не несет ответственности за это, если только он не делает это по неосторожности. Как бы ни путался закон с перекрестными огнями традиции, и как бы нам ни было трудно прийти к совершенно удовлетворительной общей теории, он довольно разумно различает, в зависимости от характера и степени различных опасностей, возникающих в данной ситуации. От простого случая ходьбы мы можем перейти к более сложным случаям обращения с материальными объектами собственности...

Тот же переход заметен и в отношении учения об опыте. Несомненно, есть много случаев, в которых суд обратился бы за помощью к присяжным; но есть также много случаев, в которых учение было сформулировано в конкретных правилах. Будет обнаружено, что эти правила значительно различаются в зависимости от количества сопутствующих обстоятельств, необходимых для того, чтобы подвергнуть субъекта опасности поведения, в противном случае безразличного. По мере того как обстоятельства становятся все более многочисленными и сложными, возрастает тенденция разорвать узы брака с присяжными...

Вопрос о том, что сделал бы благоразумный человек при данных обстоятельствах, тогда эквивалентен вопросу о том, каковы учения опыта относительно опасного характера того или иного поведения в тех или иных обстоятельствах; и поскольку учения опыта являются фактами, легко понять, почему с присяжными следует консультироваться в отношении них. Однако они являются фактами особой и своеобразной функции. Их единственное отношение касается вопроса о том, что должно было быть сделано или упущено в данных обстоятельствах, а не того, что было сделано...

Однако сомнительно, будет ли теперь исполнено решение верховного судьи Ролле. Дело сквиба, Скотт против Шепард и язык некоторых учебников более или менее противоположны этому. /2/ Если последняя точка зрения является законом, то действие в целом должно быть не только опасным, но и заслуживающим порицания со стороны обычного человека, чтобы привлечь к ответственности действующего лица. Но, за исключением таких исключительных случаев, как Гилберт против Стоуна, два теста совпадают, и в дальнейшем нет необходимости учитывать разницу...

Но есть один момент, который был оставлен двусмысленным в предыдущей лекции и здесь, и который необходимо затронуть. Предполагалось, что поведение, которое [148] человек обычного интеллекта счел бы себя опасным в сложившихся обстоятельствах, был бы достоин порицания, если бы его преследовали. Однако это может быть и не так. Предположим, что, действуя под угрозой двенадцати вооруженных людей, которые заставляют его опасаться за свою жизнь, человек входит в дом другого человека и берет лошадь. В таком...

Помимо только что упомянутых крайностей, теперь легко увидеть, как обычно фиксируется точка, в которой поведение человека начинает угрожать ему самому. Когда понят принцип, на основе которого этот пункт определяется законом о правонарушениях, у нас есть общая основа классификации и ключ ко всему предмету, поскольку традиция не отклоняет закон от последовательной теории. Из того, что предшествовало, было довольно ясно, что я нахожу эту основу в знании обстоятельств, сопровождающих действие или поведение, безразличными, если бы не эти обстоятельства...

Но закон даже не стремится возместить человеку весь вред. Неограниченное пользование всеми его возможностями помешало бы другим, не менее важным удовольствиям со стороны его соседей. Есть определенные вещи, которые закон позволяет человеку делать, несмотря на то, что он предвидит, что из этого последует вред другому. Он может обвинить человека в преступлении, если обвинение правдиво. Он может утвердиться в бизнесе, где он предвидит, что его конкуренция будет заключаться в том, чтобы принизить обычаи другого лавочника, возможно, разорить его...