Стихи и мудрости

Подвижники изнемогли от дум. А тайны те же сушат мудрый ум. Нам, неучам, – сок винограда свежий, А им, великим, – высохший изюм! * * * Что мне блаженства райские – «потом»? Прошу сейчас, наличными, вином… В кредит – не верю! И на что мне Слава: Под самым ухом – барабанный гром?! * * * Вино не только друг. Вино – мудрец: С ним разнотолкам, ересям – конец! Вино – алхимик: превращает разом В пыль золотую жизненный свинец. * * * Как перед светлым, царственным вождем, Как перед алым, огненным мечом — Теней и страхов черная зараза — Орда врагов, бежит перед вином! * * * Вина! – Другого я и не прошу...

Без хмеля и улыбок – что за жизнь? Без сладких звуков флейты – что за жизнь? Все, что на солнце видишь, – стоит мало. Но на пиру в огнях светла и жизнь! * * * Один припев у Мудрости моей: «Жизнь коротка, – так дай же волю ей! Умно бывает подстригать деревья, Но обкорнать себя – куда глупей!» * * * Живи, безумец!.. Трать, пока богат! Ведь ты же сам – не драгоценный клад. И не мечтай – не сговорятся воры Тебя из гроба вытащить назад! * * * Ты обойден наградой? Позабудь. Дни вереницей мчатся? Позабудь. Небрежен Ветер: в вечной Книге Жизни Мог и не той страницей шевельнуть… * * * Что там, за ветхой занавеской Тьмы В гаданиях запутались умы...

Но когда солнце поднялось выше, старик понял, что рыба и не думала уставать. Одно лишь было отрадно: уклон, под которым леса уходила в воду, показывал, что рыба плыла теперь на меньшей глубине. Это отнюдь не означало, что она непременно вынырнет на поверхность. Однако вынырнуть она все же могла. — Господи, заставь ее вынырнуть! — сказал старик. — У меня хватит бечевы, чтобы с ней справиться. «Может быть, если мне удастся немножко усилить тягу, ей будет больно и она выпрыгнет, — подумал старик. — Теперь, когда стало светло, пусть она выпрыгнет. Тогда пузыри, которые у нее идут вдоль хребта, наполнятся воздухом и она не сможет больше уйти в глубину, чтобы там умереть»...

Незадолго до восхода солнца клюнуло на одну из наживок за спиной. Он услышал, как сломалось удилище и бечева заскользила через планшир лодки. В темноте он выпростал из футляра свой нож и, перенеся всю тяжесть рыбы на левое плечо, откинулся назад и перерезал лесу на планшире. Потом он перерезал лесу, находившуюся рядом с ним, и в темноте крепко связал друг с другом концы запасных мотков. Он ловко работал одной рукой, придерживая ногой мотки, чтобы покрепче затянуть узел. Теперь у него было целых шесть запасных мотков лесы: по два от каждой перерезанной им бечевы и два от лесы, на которую попалась рыба; все мотки были связаны друг с другом...

Он вспомнил, как однажды поймал на крючок самку марлина. Самец всегда подпускает самку к пище первую, и, попавшись на крючок, самка со страха вступила в яростную, отчаянную борьбу, которая быстро ее изнурила, а самец, ни на шаг не отставая от нее, плавал и кружил вместе с ней по поверхности моря. Он плыл так близко, что старик боялся, как бы он не перерезал лесу хвостом, острым, как серп, и почти такой же формы. Когда старик зацепил самку багром и стукнул ее дубинкой, придерживая острую, как рапира, пасть с шершавыми краями, когда он бил ее дубинкой по черепу до тех пор, пока цвет ее не стал похож...