Антон Можаев

Я – Ваня. Я сижу на чем-то грязном, но мягком. Полосатом таком. Полосы разбегаются друг от дружки, пугаются, но потом мирятся и снова прислоняются к сестричкам. Текут они далеко, петляя, синея, чернея временами, все рядышком, хоть и поодаль порой. Поскандалили – разошлись. Помирились – снова под бок. Я провожаю их склоки пальцем. Грожу одной кулаком, оттого что слишком зазналась и далеко забралась. Тебе не стоит быть такой грубиянкой, она твоя сестренка! В ответ шепчет: я другую сестрицу люблю, к ней и пошла. Чего она выдумывает? Те не сестрицы. Те просто полоски, слепая она что ли? Дурочка просто,...

Ма 41236 и Па812 жили вместе уже не один оборот, исправно подносили родильному зеву свою суб-тха, но детей пока не имели. Делали, как им казалось, все правильно – нагревали складки, где хранилось суб-тха, над жерлом вулкана, сильно не трясли образовавшуюся искристую субстанцию, вкладывали ее в зев осторожно, как то требовалось, и проводили всю ночь в молении. Что ещё нужно для приглашения в этот мир новых машечек и пашечек? Но, видимо, родильному зеву чего-то не доставало. В такие времена на помощь приходили другие ма и па, жившие в своих уединенных коконах и, обычно, не горящие желанием помогать сородичам...

Бехэйма предчувствовала славную охоту. Сегодня ночью она добудет достаточно мяса, чтобы залечь в спячку на следующие семь дней. Мысль о сытом сне приводила ее в восторг, отчего подрагивали чешуйки на бугристой, обросшей жиром спине. Мышцы налились кровью, а сухожилия натянулись в ожидании броска. Но она не спешила.     Жертвы прятались в пещере. А люди, особенно в пещерах, очень любили разжигать огонь. Потому что боялись того, что скрывалось во тьме, того, что может прийти и отобрать отобранное. Бывшие жильцы этого места, такие как медведи или львы, вполне могут потребовать свою собственность обратно...

– Он подходит, – настаивал первый.     Какой же смешной у него был голос. Такой, знаете, мультяшный, кошачий – с округлыми и продолговатыми «о». Где же я слышал такой? Точно – кот из «Шрека».     – Он не подходит, говорю тебе, – ответил второй.     А этот прям дылда, точно дылда. Назову его Слендермен. В точку.     – Послушай, не стоит перечить. Глянь на него, он именно тот, кто нужен. Притом у нас совсем мало времени. Мама настаивает, чтобы все случилось сегодня. А как ты заметил сегодня закончится через два часа. – Кот не собирался уступать, отчего в его мягкий и вкрадчивый голосок закрались раздражительные нотки...

Бармабум вынул из ларчика сигару. Была она превосходная, скатанная нежными ручками славийских каторжанок. И плевать, что походили вражьи девки на маринованных саламандр, – главное ручки! Смотрителям было велено выдавать каждой работнице ароматные масла, которыми и следовало пользоваться, чтобы избежать морщин, трещин и неприятного запаха.     Ах, какие же славные были у славиек ручки! Каждый раз при посещении каторги Бармабум выстраивал тружениц в шеренгу, чтобы лично проинспектировать шелковистость и ароматность их кожи. С этим почти никогда не было проблем. Приказания выполнялись в срок...

«Каждому мужчине нужен нож!» – еще и с восклицательным знаком, глянь ты на них. А какую гориллу прикрутили, чтобы легковерных хиляков разувать. Посмотрит такой офисный очкарик на верзилу в центнер весом, бородатого, преисполненного сибирским здоровьем и древнерусским шармом, и призадумается о том, что жизнь несправедлива, природа глупа, а поэтому требуется срочно брать все свои руки. И возьмет. Два, пожалуйста, один с особо острой заточкой, а другой с вечной, и чтобы на вепря. Не на кабана, а именно так – на вепря. Ведь покупка-то дорогостоящая и статусная, не всякую животинку позволяется таким резать...