Виктория Чернова

Вы сбежите из своей страны и станете лицом без гражданства, и однажды утром, проснувшись в номере отеля для иностранцев, где вы живете, вы услышите, как из громкоговорителей выкрикивают приказы на вашем родном языке, и увидите в окно ту самую униформу, от которой, как вы думали, вас спасли границы и закон. В 1938 году венский еврей Ганс Майер бежит из Австрии, пересекает Европу черных пророчеств и враждебных границ по поддельным документам, укрывается в Бельгии, в Антверпене, и только два года спустя те же сапоги, моторы и военная музыка, которые вторглись в Вену, эхом отдаются на улицах этого...

В начале июня во Франции трое мужчин, спасаясь вместе от наступающей немецкой армии, забегают в лес в поздних теплых сумерках. Один из них, самый старый и тяжелый, возможно, лучше всех одетый, найден несколько месяцев спустя, его гниющий упал на землю, наполовину скрытый под осенними листьями. Ветка, на которой он висел или был повешен, сломалась под его тяжестью, но он уже был наверху. В кармане пиджака он, возможно, носит авторучку. Этот человек, немец, бежал не только от немцев, но и от тех, кто когда-то был его собственным, от коммунистов, которые объявили его предателем и постановили...

Конечно, наисты не продержатся долго, будучи такими жестокими и безумными, немецкий народ в конце концов отвергнет их, международное сообщество откажется их признать. И кто знает, может быть, полагая, что удаляешься от опасности, ты не приближаешься к ней гипнотически, как будто в расставленной ими ловушке есть магнит, мощное желание быть пойманным и чтобы муки ожидания наконец закончились. Беглец также не в безопасности. В далекой Мексике, в доме, превращенном в крепость, защищенном будками часовых с вооруженными людьми и колючей проволокой, бетонными стенами, Леон Троцкий ожидает прибытия сталинского...

Вы ждете, вы ничего не делаете. С помощью терпения и маскировки будет нетрудно дождаться, когда эти времена пройдут. В 1932 году, путешествуя на лодке по Рейну, Мария Тереза Леон увидела тысячи маленьких флажков со сватикой, дрейфующих по реке, прикрепленных к крошечным буйкам. В четверг, 30 марта 1933 года, дрезденский профессор Виктор Клемперер записал в своем дневнике, что видел в витрине магазина игрушек детский резиновый мяч с большой сватикой на нем. Я больше не могу избавиться от чувства отвращения и стыда. И никто не двигается, все дрожат, прячутся. Но профессор Клемперер не собирается...

Тот, кто покупает у евреев, поддерживает иностранный бойкот и разрушает немецкую экономику, и поэтому вы опускаете голову и лукаво меняете свой путь, заходите в соседний магазин, сдерживая внутренний стыд - ведь бойкот еврейских магазинов проходил только по субботам, по крайней мере, сначала, весной 1933 года, И если на следующий день или вечером того же дня вы столкнетесь с обычным продавцом, который знает, что вы пришли не к нему, вы можете отвернуться или перейти на другой тротуар, вместо того чтобы подойти к нему и пожать руку, или даже не так, сказать несколько нормальных слов, показать жест братства, даже не еврейского, а просто человеческого, как обычный сосед...